Танец души - Барбара Картленд Страница 24

— Возможно, вы правы, Паркер, — сказала она. — Может быть, это от счастья. Давайте теперь платье.

Затянутая в корсет фигура была осторожно облачена в новое платье. Сидело оно очень туго, но придало миссис Ванситтарт некое подобие стройности.

Она одобрительно помычала по поводу своего отражения в зеркале, потом, увешав белые руки множеством изумрудных браслетов, позволила Паркер застегнуть на шее ожерелье с изумрудами и бриллиантами.

Выглядело это довольно кричаще, но миссис Ванситтарт осталась собой довольна.

И тут зазвонил телефон.

— Послушайте, кто это, Паркер — велела она.

— Да, мсье… да, — отвечала Паркер, — да… мадам надела изумруды. Да… я уверена, это будет прекрасно, благодарю вас, мсье. Мадам почти готова.

— Мсье Ремон, мадам, — доложила Паркер, — говорит, что надеется видеть на вас изумруды, так как несет вам зеленую орхидею.

— Ну как удачно, Паркер! — воскликнула миссис Ванситтарт. — Хорошо, что мы остановились на изумрудах!

Мсье Ремон ожидал в богато декорированной гостиной хозяйку, которая вышла ему навстречу, распространяя ароматы, присущие восточному базару.

— Cherie! — вымолвил Ремон, взял ее руку и приложил к губам.

— Я заказал обед в «Бале-маскараде», — продолжал он после нескольких пылких комплиментов миссис Ванситтарт.

— Боже! — игриво воскликнула она. — Пойдемте.

— Только хочу попросить вас об одном, — настойчиво добавил он. — Давайте поужинаем сегодня здесь. Мне хочется поговорить с вами наедине. Я всегда вижу вас в окружении сотен обожателей.

— Какой же вы льстец, Ремон, — отвечала она. — Но если вы действительно хотите ужинать здесь…

Она вроде бы слегка сомневалась и нерешительно произнесла:

— Мой муж…

— Он далеко и никогда ничего не узнает, — перебил Ремон.

Он был так красив в этот момент, что миссис Ванситтарт, трепетавшая от сладостных предвкушений, не устояла.

— Хорошо, — согласилась она наконец.

Сняла телефонную трубку и приказала, чтобы по возвращении ее поджидала бутылка шампанского с черной икрой.

Они спустились по лестнице к автомобилю миссис Ванситтарт — огромной, роскошной «испано-сюизе». Ремон держал ее за руку под теплой горностаевой накидкой, пока они ехали к полному музыки и огней «Балу-маскараду».

Через четыре часа тот же автомобиль доставил их к подъезду апартаментов. Достав из ее сумочки золотой ключик, Ремон отпер дверь и пропустил миссис Вансит-тарт вперед.

Гостиная с опущенными шторами, притушенными лампами, расшитыми креслами и обернутой салфеткой бутылкой шампанского напоминала декорацию к голливудскому суперфильму.

Миссис Ванситтарт ощущала головокружение от возбуждения и радостных предвкушений. Она чувствовала себя соблазнительной и влюбленной.

Снимая с нее горностаевую накидку, Ремон чуть коснулся губами ее плеча. Это не прошло незамеченным.

— Откройте шампанское, — сказала она. И щедрой рукой положила ему черную икру. Ремон поднес бокал к губам, пробормотал по-французски рискованно-смелый тост.

Миссис Ванситтарт, уловившая смысл лишь двух слов — «глаза» и «прекрасные», смотрела с восторгом на Ремона.

Ей казалось, что он обожает ее.

Она поднялась и не очень уверенно на слишком высоких каблуках пошла к дивану, на котором лежали мягкие подушки.

— Идите сюда, поговорим, — пригласила она, бросив на него взгляд, который считала манящим.

Ремон поставил бокал и грациозно приблизился.

— Сэди, — начал он, — мне нужно вам что-то сказать.

Сэди задрожала от его приглушенного голоса, полная радостных ожиданий.

— Сэди! — повторил Ремон.

Он протянул руки, и она бросилась к нему в объятия, охваченная экстазом.

Через несколько минут Ремон снял с ее шеи тяжелое ожерелье.

— Оно мне мешает, — заявил он, и она с готовностью рассмеялась.

Еще через десять минут растрепанная Сэди рассыпала по смуглому плечу Ремона золотистые кудри.

На толстом ковре на полу сверкали изумрудные браслеты, торопливо сброшенные ею в приступе страсти.

Дверная ручка повернулась почти бесшумно, дверь вдруг широко распахнулась, и на пороге возникла женщина, одетая во все черное.

Сэди Ванситтарт пронзительно закричала.

— Кто это? — спрашивала она. — Что вам нужно?

Но голос срывался, а попытки встать, натянуть на плечи бретельки и поправить прическу выглядели смешными.

И тут она услышала слова Ремона:

— Mon Dieu! [5]Это моя жена!

Стоявшая в дверях женщина вошла в комнату. Лицо ее было очень бледным, словно она пережила какую-то трагедию.

— Так вот чем ты занят! — бросила она в лицо явно перепуганному Ремону. — И кто эта женщина?

Сэди уставилась на Ремона.

— Ваша жена? — пролепетала она. — Я понятия не имела…

Но женщина в черном мгновенно оборвала ее.

— Ну конечно же, не имели понятия, — усмехнулась она, — и я тоже. Только поняла из его писем, что он в кого-то влюблен. Что ж, прекрасно. Раз он вас так любит, возьмите его. С меня довольно. Я завтра подам на развод и привлеку вас как ответчицу.

— Ответчицу! — в ужасе вскрикнула Сэди. — Но у вас нет никаких доказательств против меня… Я ничего не сделала!

— Вот как? — мадам окинула ее испытующим взглядом. — А как насчет пребывания наедине с моим мужем в столь поздний час? Может быть, у вас тоже есть муж. Вам хотелось бы, чтобы он вел себя подобным образом?

— Мой муж! — Сэди схватилась за голову и повернулась к безмолвствующему Ремону. — Вы не должны позволять этого своей жене… слышите? Мой муж узнает… услышит… и тоже со мной разведется. О Боже! Остановите эту сумасшедшую!

— Вам следовало бы хорошенько подумать, прежде чем затевать игры с чужими мужьями, — сурово посоветовала мадам Ремон. — Мне нечего больше сказать. Ремон, завтра утром мои адвокаты с вами свяжутся… а с вами, мадам — в свое время.

Она направилась к двери, но не успела дойти, как Сэди метнулась за ней.

— Стойте! — выкрикнула она. — Ремон, остановите ее! Вы должны меня выслушать. Клянусь, ваш муж ничего для меня не значит. Я обещаю никогда больше с ним не встречаться. Ремон, пожалуйста, попросите ее… умоляю! Ремон! Вы не знаете, что поставлено на карту — вся моя жизнь… Я не могу допустить, чтобы моему мужу стало известно об этом!

Мадам вроде бы заколебалась.

— Вы разбили мою семью, — продолжала она. — Вы лишили меня его любви и привили ему вкус к дорогим вещам. Только взгляните на эту комнату… на еду…