Прекрасные тела - Лора Каннингем Страница 24

Поистине, этот день оказался самым трудным в календаре Марты: мало того, что сегодня день рождения ее Дональда (причем не обычный день рождения, а сорокалетие, юбилей, жизненная веха), так ей еще нужно попасть на прием к главному гинекологическому светилу-Нью-Йорка, к самому доктору Хитцигу. Марту записали на 17.15, то есть сверх основного расписания (единственный шанс прорваться к доктору, и упускать его было бы безумием). Словом, сегодняшний день — во всех смыслах решающий. От предстоящего маршрута просто захватывало дух: сначала на север, в сторону клиники «Маунт-Синай», [35]потом в южную часть Манхэттена, к Джесси, а потом опять назад, к Юнион-сквер, [36]где Марту ждет столик (забронированный одиннадцать месяцев назад) в самом модном ресторане Нью-Йорка, в «Зеленом омаре».

И почему Джесси настояла на том, чтобы устроить вечеринку на этом ее чердаке? Еще и место такое неудобное — надо пилить через весь Манхэттен. В любой другой вечер Марта предложила бы устроить праздник у себя, в «Ph 43». Во-первых, ее пентхаус — это, слава богу, не чердак Джесси, во-вторых, она живет в удобно расположенной, цивилизованной части города, в-третьих, она могла бы пригласить повара и официантов, чтобы подруги отдохнули как люди, а не бегали как очумелые среди всего этого предрождественского безумия, охватившего город. Да вдобавок сегодня еще обещают «бурю столетия».

Марта стояла обнаженная перед большим, до пола, зеркалом. Вдруг она почувствовала какой-то легкий укол, а скорее даже стук в груди. Она знала, что это не паника. У Марты было одно незначительное сердечное заболевание, характеризовавшееся теми же симптомами, что бывают при волнении, — пролапс митрального клапана. Время от времени в области сердца начиналась какая-то стукотня, ток кислорода то замедлялся, то ускорялся, в связи с чем возникало ощущение, похожее на внезапный испуг.

«Успокойся, — скомандовала она себе. — Теперь зарядит, как часовой механизм…» А ведь день вроде бы начался успешно: сделка прошла гладко, правда, как ни странно, возникли кое-какие непредвиденные расходы… но такое случается. Марта сумела сгладить ситуацию: неужели устраивать скандал из-за пары тысяч, включенных в графу «прочие расходы», когда на кону миллионы? Марта с радостью взяла это на себя — ко всеобщему удовольствию. Покупатели, рисковые супруги-капиталисты, уже сегодня уснут в башне-триплексе, вознесенной высоко над южной частью Центрального парка, в спальне со сводчатым потолком и стрельчатыми окнами, из которых открывается вид «умереть — не встать никогда». Да, в обозримом будущем новые владельцы триплекса будут счастливы, хотя это продлится всего несколько месяцев, — в наше время недвижимость на глазах теряет в цене.

Ч-черт… Теперь Марта готова была убить себя из-за того, что в честь завершения сделки выпила апельсинового сока, — именно сок, будь он трижды проклят, спровоцировал у нее состояние, похожее на панику. Углеводы, сахар, особенно фруктовый сок нарушили ее метаболизм, вредили сердцу. Пребывая в эйфории по поводу событий этого дня, Марта забыла о своей проблеме и выпила свежевыжатого сока. Большая ошибка. Марта вспомнила, что в последний раз, когда она выпила сок и съела отвратительную липкую булочку (на этом настаивал идиот-продавец), ее вынесли из банка на носилках и увезли на машине «скорой помощи». Аллергическая реакция в совокупности с врожденным повышенным уровнем глюкозы вызывала у Марты симптомы паники: влажные ладони, бешеный стук сердца. В такие моменты она могла даже потерять сознание, что однажды и произошло, она рухнула на мраморный пол и сильно ударилась головой.

Марта вдыхала и выдыхала, стараясь замедлить учащенное сердцебиение. Она должна произвести на доктора Хитцига хорошее впечатление, должна, просто обязана… Ее не отпускало чувство, что для нее это последний шанс родить ребенка. А она должна иметь ребенка.

Она не злилась на Клер, наоборот — радовалась, что подруга, по крайней мере, не окончит свои дни в полном одиночестве. Но это она, Марта, полностью экипирована, чтобы подарить этому миру ребенка, а не Клер, чей специфический стиль жизни просто не совместим с подобным предприятием. И вот вам, пожалуйста, — забеременела не Марта, а Клер, причем явно без всяких усилий, в каком-то безумном любовном угаре, о котором им еще предстоит услышать сегодня вечером.

Марта поклялась не судить. «Все мы разные, — напомнила она себе, — и то, что было бы непростительным поведением в моем случае, вполне извинительно для Клер». Она еще не знала подробностей, но могла их вообразить, зная Клер. Впрочем, может быть, и не могла вообразить: Клер была единственным человеком, всегда удивлявшим Марту.

Она также пообещала себе, что сделает все возможное, чтобы подруги не чувствовали себя униженными. Зная их нрав, она предпочитала умалчивать о своих достижениях. Между прочим, на прошлой неделе Марту выбрали «Риэлтером года», но она лучше не будет об этом распространяться или, по крайней мере, попробует приуменьшить свои успехи. Она вовсе не хотела тыкать подруг носом в очевидный факт: у нее есть то, чего нет у них. Что поделаешь, зависть свойственна человеческой натуре…

А еще Марта собиралась всячески скрывать, что не одобряет безрассудного поведения по меньшей мере трех ее лучших подруг. Ей-богу, носятся по Нью-Йорку, да и по свету, словно им все еще по двадцать лет, игнорируя очевидное: если они хотят позаботиться о будущем, вернее, о том, чтобы как-то скрасить остаток своих дней, то у них остается совсем мало времени.

«Существуют некоторые истины, — рассуждала Марта, лежа на коврике в ванной и держа зеркальце между ног, чтобы первой бросить взгляд на то, что предстояло увидеть доктору Фрэнсису Хитцигу. — Нужно сделать успешную карьеру, выйти замуж или по крайней мере жить с человеком, заключив официальный договор о ваших финансовых отношениях (они с Дональдом уже заключили два — предбрачный и пред-предбрачный) и конечно же, завести детей».

Марта разглядывала чуть искривленное изображение своей ненадежной шейки матки, предчувствуя, что однажды этот орган придется «запечатать», как это произошло с ее сестрой. У многих родственников Марты возникали проблемы с деторождением, но, очевидно, им удавалось эти проблемы решать. А как иначе объяснить такое количество Слоунов? (На самом деле, их фамилия была Саркис, но в 1982 году все члены семьи предпочли изменить фамилию на английскую.)

Марта в очередной раз возблагодарила свои счастливые звезды за то, что они подарили ей такого идеального партнера. Она не могла даже вообразить себе человека более похожего на нее, чем Дональд Ван Вранкен Третий. Ей даже нравилось, что он «третий», хотя она предпочитала не вспоминать о двух «первых» — его братьях (великовозрастные недоумки унаследовали кучу денег и при этом пускали слюни и ходили под себя). Дональд был довольно красив (мужчины не должны быть слишком красивы, как муж Сью Кэрол, — красавцы всегда изменяют), к тому же он происходил из того круга, который объединяется одним понятием: «старые деньги». Mucho, куча, dollaros. Когда они заключали предбрачный договор, Марта бросила взгляд на его банковский счет и просто не смогла сосчитать количество нулей.