Золото скифов - Нина Колчина Страница 23

Зимину вдруг стало жаль сына. Кто знает, что было у него на уме, когда решил тайник искать? Может, помочь отцу хотел, а последствий-то не предвидел. Теперь переживает парень. Зимин вздохнул и решил, что завтра обязательно все уладит.

Как только рассвело, скифские ценности убрали в ящик экспедиционной машины, и, пока лагерь просыпался, Зимин отправился к кургану. Сторожей он нашел мирно спящими на траве и даже слегка похрапывающими, несмотря на набирающее силу солнце.

Одного взгляда на курган было достаточно, чтобы понять — там побывали чужие. Рубероид, которым прикрыли могилу, был небрежно сдвинут в сторону, а доски, положенные сверху для надежности, отброшены метра на три. Со смутной надеждой на то, что ошибся, Зимин спустился в камеру. Пол засыпан землей, а боковая ниша, в которой нашли тайник, вообще выглядела неузнаваемо: тайник полностью очищен от земли — сегодня ночью он от этого отказался — и множество разных по высоте холмиков возвышалось на полу, словно кто-то пытался делать куличики из пересушенного грунта. Видимо, догадался Зимин, землю просеивали в поисках мелких предметов. А уж нашли что-нибудь или нет — теперь не узнать.

На раскопках побывали грабители! То ли ночное движение у могилы привлекло чье-то внимание, то ли проболтался кто… Но оставаться в лагере после случившегося нельзя.

Все. Началась золотая лихорадка! Именно этого Зимин боялся больше всего. Надо срочно уезжать. Сегодня же.

Прикинув все возможные варианты, Зимин выбрал железную дорогу. Пойдет прямо к начальнику вокзала. Если нормальный мужик — должен помочь. Археологи в этих краях частые гости, и относятся к ним всегда с уважением. А если не поможет, выход один — звонить Ульянскому. До Москвы бы добраться, а находки и потом в Эрмитаж переправить можно. В попутчики Зимин взял Игоря и Румына. Как ни сердился на них, все равно — свои…

Надежду уехать ближайшим поездом пришлось оставить, как только добрались до вокзала. Судя по равнодушным лицам людей, полулежащих на облезлых лавках в зале ожидания, они давно смирились с туманно-неопределенной перспективой возвращения домой. Лишь нахальные москвичи осаждали окошко кассы, совали туда орущих детей, причем не всегда своих, громко ругались и потрясали удостоверениями.

Начальник вокзала, к которому прорвался Зимин, разводил руками, уверял, что все билеты проданы и не может он ни с того ни с сего отбирать их у граждан, даже если этого потребуют в ЦК КПСС.

То ли лукавил, то ли просто врал путеец, но после вмешательства Ульянского, с которым Зимину, к счастью, удалось связаться, места на ближайший поезд все же нашлись.

Сергей Матвеевич позвонил домой. Трубку взяла Надя и ужасно разволновалась, узнав, что муж и сын возвращаются раньше срока. Но когда он сказал, чтобы к поезду подъехала институтская машина, поскольку они едут с грузом, Надя поняла, в чем дело, и спросила: «Сенсационным?»

«Сразу сообразила! Умница моя!» — умилился Зимин.

Сейчас, когда все постепенно устраивалось, он мог позволить себе немного расслабиться и помечтать о жене. Очень не хватало ее все это время! Они ведь всегда вместе, и как же ему хорошо и спокойно рядом с Надей! Оказавшись без жены, Сергей Матвеевич особенно остро осознал нерушимую сердечную привязанность к ней как великое счастье.

Очень соскучился! Поэтому, когда за окном поплыл перрон Курского вокзала и он увидел Надю, от радости застучало в висках… Память удержала убежавшую картинку перрона: в толпе встречающих — Сашка, Альбинка, Глеб и Надя рядом с каким-то долговязым хмырем…

Его словно кипятком ошпарило. Да это Плинтус! Точно! Плинтус. Сколько лет не виделись, но он его узнал. И Надя какая-то чужая, растерянная. Именно растерянная. Господи!. Неужели этот подлец до сих пор что-то для нее значит? Сразу вспомнил ее воспаленное, осунувшееся лицо, сухие глаза, когда собирала свои вещи, чтобы уйти к нему. Словно не в себе была. Как в тумане. Руки дрожали. Но глаза… С болью и отчаянием в душе он признавался сам себе: никогда, никогда раньше не видел у нее таких глаз. В них застыла темная звериная жажда спаривания, и ради того, чтобы ее утолить, она готова была на все. Ему казалось тогда, что от нее даже запах исходит какой-то животный. И это тоже знак ТОМУ, сопернику его, что хочет, хочет…

Ее не было три месяца. Зимин думал — умрет, не выживет. Никак не мог отделаться от преследующего видения их совокупления: ТОТ брал ее грубо, нагло, по-хозяйски… а ей нравилось, нравилось…

Может быть, его видение было не так далеко от истины. ТОТ посмел ее ударить! Скотина, сволочь пакостная! Зимин не знал, что там произошло; они никогда потом не говорили об этом, но вернулась тогда Надя с синяками на лице и руках…

Что ему надо? Зачем он здесь?

Поезд остановился. Водитель институтской машины вместе с Глебом сразу вошел в вагон помочь нести ящики. Зимин нарочно затягивал выход на перрон. Все надеялся, уйдет куда-нибудь Плинтус.

— Не знаешь, что там Тусуев делает? — равнодушно спросил он Глеба.

— Этот блондин облезлый? Не знаю. Мы его на вокзале встретили. Кстати, Игорь, гляди в оба! Он с сыном приехал. Довольно наглый тип и с Альбинки глаз не сводит.

«Блондин облезлый», — с удовольствием повторил Сергей Матвеевич и хорошо, с отеческой теплотой посмотрел на Глеба. Чутье подсказало Глебу, что уничижительное замечание в адрес незнакомца будет приятно Сергею Матвеевичу. Отчего ж не уважить старика! И ведь попал в точку. Не подвело чутье.

…А Плинтус даже не думал уходить и вообще держал себя достаточно свободно. Зная, что Зимин не подаст руки, не подал и свою, но сына ему представил:

— Познакомься. Это мой Митька.

— Дмитрий, — протянул тот руку Зимину, и Сергей Матвеевич ощутил крепкое, энергичное пожатие.

Высокий, широкоплечий, светловолосый — он был очень похож на отца. И Глеб прав — Дмитрий буквально впился глазами в Альбинку. «Как и папаша — норовит взять чужое!» — негодовал Сергей Матвеевич. Невооруженным глазом видно, что это девушка Игоря…

Это действительно было ясно с первого взгляда. Альбинка сияла и готова была броситься Игорю на шею, а он лишь скромно поцеловал ее в щеку, давая понять, что не место…

— Любишь? — прошептала она.

— Люблю. Очень соскучился.

— Игорек? Ты почему тихий какой-то? Что-нибудь случилось?

— Я потом тебе все расскажу. А «тихий», как ты говоришь, потому, что отца подвел. Думаю, очень сильно, — взволнованно на ухо Альбинке сказал Игорь.

Гневно сверкнув глазами в сторону Тусуева-младшего, он взял ее за плечи и демонстративно развернул спиной к наглому парню.