Ключ к счастью - Джейн Фэйзер Страница 23

Тон, которым он говорил, был искренним.

— В таком случае, — сказала леди Джиневра, — позвольте нам быть одними из первых, сэр, кто приглашает вас в гости. Счастливы будем видеть вас в нашем доме в Холборне.

— Буду весьма признателен вам, леди Кендал. — Он взглянул на Пен, и та прочла в его темных глазах веселое изумление. А также удовлетворение. Сама она еще не поняла, как следует к этому отнестись.

Оуэн заговорил снова, обращаясь к ее матери:

— Могу я, леди Кендал, получить разрешение на прогулку с вашей дочерью этим утром?

Оуэну ответил лорд Хью:

— Полагаю, шевалье, на этот вопрос лучше нас ответит сама Пен.

— Конечно, шевалье, — подтвердила его супруга. — Нет нужды испрашивать моего позволения. Пен уже достаточно взрослая.

— Благодарю вас.

Только теперь, чуть приподняв бровь, Оуэн взглянул на Пен. Что за игра? Зачем он так? Или решил ответить ей тем же?..

Пен действительно хотела поговорить с Оуэном с глазу на глаз: он ведь обещал подумать над ее просьбой о помощи, и ей надо знать, что он надумал. Только этим, и ничем больше, объясняется постоянное желание видеть его, которое владело ею в последнее время.

При этой мысли в памяти мелькнул образ Филиппа, и ее окатила жаркая волна стыда. Она ощутила, как заалели щеки, и отвернулась, доставая носовой платок и делая вид, будто ей захотелось чихнуть.

— Надеюсь, вы не подхватили простуду вдобавок ко всем вашим ранам и синякам? — услышала она заботливый голос Оуэна.

— Ничего подобного! — ответила она резче, чем требовалось.

Уж не насмешку ли она уловила в его глазах?

— Тогда, леди Пен, — произнес он с поклоном, — не будете ли вы любезны провести меня по галерее? Я слышал, там есть интересные картины Гольбейна.

— Да, правильно, — раздался почти детский голосок. — Мой двоюродный дедушка, король Генрих, опекал этого художника.

Возле них стояла худощавая девочка в унылом платье цвета лаванды. Она почти умоляюще посмотрела на леди Кендал и произнесла довольно странные для своего возраста и пола слова:

— Я очень хотела бы поговорить с вами, миледи, о том отрывке из Тацита, помните? Если у вас, конечно, найдется капелька времени…

Девочка с опаской взглянула на дверь, словно сказала что‑то неприличное, и леди Кендал поняла, что Джейн Грей боится, как бы не появилась ее мать, герцогиня Суффолк, внушающая дочери постоянный страх и смертельно не любящая всякие ученые разговоры. Особенно из уст дочери‑подростка. Однако леди Кендал не слишком боялась этой женщины, а потому, обняв девочку за худые плечи, ласково сказала:

— Разумеется, я помню наш разговор, Джейн. Пойдем, дорогая.

И она повела воспрянувшую духом девочку в другой угол комнаты. Лорд Хью, задержав взгляд, на Оуэне, с улыбкой поклонился и последовал за ними.

Пен сказала с легким смехом:

— Бедняжка Джейн! Ей почти не с кем дружить, и она ищет дружбы с нашей матерью, с которой находит общие темы для беседы. Маме это приятно, потому что мы с сестрой разочаровываем ее полным отсутствием интереса к наукам и искусствам.

Оуэн прекратил этот акт самобичевания, взяв ее за руку и вежливо поведя в сторону двери, выходящей в галерею.

— Ваша мать — образованная женщина? — спросил он.

— О да. Она сумела победить самого короля Генриха, когда лорд — хранитель печати Томас Кромвель и весь королевский Тайный совет обвинили ее чуть ли не в мятеже и вызвали на заседание Звездной палаты. Представляете? — Пен затрясла головой от восхищения. — Я не знаю никого умнее нашей мамы!.. А лорда Кромвеля самого обвинили потом в государственной измене и казнили… Все это было давно, теперь уже нет ни палаты, ни Кромвеля, ни, короля Генриха.

Пен хотела добавить, но не добавила, что, несмотря на образованность и ум, ее мать никак не может поверить ей насчет ребенка… И значит, только он один — Пен повернула голову в сторону Оуэна — только он может — и должен! — поддержать ее, помочь…

Они уже вышли из покоев принцессы. В сумочке у Пен лежала копия счета — она переписала его, помнила чуть не наизусть. И была почти уверена, что еще до конца дня Оуэн возьмет у нее этот листок и согласится отправиться в Хай‑Уиком…

Оуэн прекрасно видел, что Пен хочет поскорее получить от него утвердительный ответ, и был готов к разговору… К задуманной им сделке.

Долгая галерея, по которой они шли, так она называлась, была полна людей: слуг, герольдов, придворных. Как на оживленной улице. Оуэн не мог не обратить внимания на явные признаки запущенности: в разболтанных оконных рамах дрожали и дребезжали стекла, ветер врывался через щели, охлаждая и без того холодные каменные стены, на которых висело немало прекрасных картин.

Пен шла по галерее быстрым шагом: людно, стыло — и вообще не место для разговора. Тем более тайного.

— Мы не задержимся, чтобы посмотреть эти чудесные полотна? — спросил Оуэн. — Я в самом деле интересуюсь Гольбейном.

— Позже, — не останавливаясь, отрезала Пен. — Мне нужно сначала поговорить с вами.

— Разве нельзя говорить и смотреть одновременно? — невинным тоном предположил он.

Он явно поддразнивал ее, но у Пен не было охоты продолжать словесную дуэль.

— Идемте сюда, — сказала она, сворачивая в боковой коридор.

Она двигалась слишком быстро для женщины, но ему нравилось в ней это. Сейчас она была такая, какой он увидел ее возле библиотеки в доме у Брайанстонов, — порывистая', настойчивая и в то же время загадочная. И к этой страстной и волевой женщине он напрашивается в помощники? Или… на другую роль?

Они прошли несколькими коридорами, пока не уперлись в конце одного из них в закрытую дверь.

— Я намерена говорить с вами серьезно и без свидетелей, — сказала Пен, открывая ее.

— Так я и понял, мадам, — ответил он, входя в комнату вслед за ней.

Она продолжала, не глядя на него:

— Поскольку мы уже провели с вами часть ночи в одном помещении, нет резона считать, что мы не можем наедине поговорить в этой комнате.

Тон был вызывающим.

— Разумеется, можем, мадам, — пробормотал он примирительно. — Почему же нет?

С этими словами он тихо прикрыл за собой дверь.

— Пет! — сказала она. — Лучше откройте!

— О, я не понял, простите. — Он снова открыл дверь. — Совсем? Или оставить щель?

— Кажется, вы смеетесь надо мной, шевалье?

— Возможно, — сознался он, оставляя дверь приоткрытой. — По простите меня, Пен, осмелюсь заметить, мы оба в таком возрасте и таком жизненном положении, когда подобные предосторожности не имеют особого смысла. Примерно это же, если не ошибаюсь, сказала ваша матушка.