Дерзкое обольщение - Меллисент Гэмильтон Страница 23

— С фотографом. Буквально на пару фраз.

— Хорошо, иди. Я буду ждать тебя в такси.

Через два часа они приземлились в аэропорту Мельбурна, а в восемь вечера усталый, но безупречно одетый Фред встретил их в приемном покое больницы.

Дорис со слезами на глазах упала в объятия брата, прижалась щекой к его груди.

— Что же это такое происходит, Фредди? — всхлипнула она.

— Ничего страшного, малышка, — попытался успокоить ее брат. — Операция прошла успешно, и отец сейчас в реанимации.

Дорис резко вскинула голову. Слово «реанимация» звучало устрашающе.

— Обычная мера предосторожности после таких операций, — пришел на выручку Рикэр— до. — Дня два подержат, увидят, что причин для беспокойства нет, и переведут в обычную палату.

Какая странная штука — жизнь, с горечью подумала Дорис. Сегодня ты есть, а завтра нет.

— Можно его увидеть? — дрогнувшим голосом спросила она.

— Врачи, думаю, будут против, — покачал головой Рикардо. — Он еще не отошел от наркоза… Наверняка не пустят.

Словно не расслышав его слов, Дорис повернулась к брату:

— Фредди, почему ты молчишь!

— Рикардо прав, золотая моя. Здесь командуем не мы, а врачи. — Он ободряюще потрепал ее по плечу. — Пускай Рикардо проводит тебя домой. Я в курсе всех событий, и если появится какая‑то новая информация, позвоню.

Дорис сидела в машине бледная и подавленная, и только когда они остановились возле ее дома, до нее дошло, что они уже приехали. Рикардо пришлось довести ее до двери квартиры и самому отпереть замок.

— Спасибо тебе, — искренне поблагодарила она. — Спасибо за все, а особенно за самолет. Если бы не ты, я вернулась бы не раньше завтрашнего утра.

— Я сооружу что‑нибудь из еды, — сказал Рикардо. — В самолете ты ведь ни к чему не притронулась.

— Я совсем не хочу есть.

— Но червячка заморить все‑таки надо, — сбрасывая пиджак и закатывая рукава, возразил он. — Как насчет омлета?

Дорис машинально прошла на кухню, села в стороне и рассеянно смотрела, как он ставит на огонь сковородку, разбивает в миску яйца, затем нарезает и бросает в смесь ветчину, сыр, режет помидор.

Через какие‑нибудь десять минут она сидела за столом, и медленно пережевывала омлет.

— Очень вкусно, — сказала она Рикардо, когда тот принес ей кофе с густой пеной. — Оказывается, у тебя совершенно нет недостатков. Сплошные достоинства.

— Неужели я наконец‑то заслужил хоть какой‑то комплимент! — усмехнулся он. — Я больше привык к разносам с твоей стороны, причем без всякого на то повода.

— Это точно, — улыбнулась Дорис, доедая омлет. — Стоит нам столкнуться, как сразу искры летят.

— А не задумывалась почему?

— Что касается меня, то таким образом я реагирую на твои попытки командовать мною. — Положив вилку и нож на пустую тарелку, она отодвинула ее к центру стола. — Лучше не будем ничего выяснять — опять я заведусь. А сегодня мне не хочется никаких ссор.

— Тогда перейдем в гостиную и там спокойно попьем кофе и посмотрим телевизор.

— Как скажешь, — пожала она плечами. Когда кончился фильм из какого‑то сериала, Рикардо вздохнул и резко поднялся с кресла. Дорис похолодела, испугавшись, что он сейчас уйдет. Она растерянно встала с дивана и оказалась совсем рядом с ним. Замерев, она ждала, что будет дальше. И вот, словно в замедленной съемке, Рикардо медленно поднял руку, нежно коснулся ладонью ее щеки, а затем приблизил губы к ее губам.

Поцелуй был бережным, почти робким, и Дорис чуть не зарыдала от внезапной жалости к себе. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой потерянной и одинокой, никогда в жизни так отчаянно не нуждалась в присутствии другого человека.

Рикардо поднял глаза, и Дорис глядела в эти два бездонных черных омута с такой мольбой, слово ждала от него какого‑то чуда.

— Ты хочешь, чтобы я остался?

— Я… Я боюсь оставаться одна… — прошептала она с дрожью в голосе и смахнула слезинку со щеки. — Не обращай внимания. Это так, минутная слабость.

— Т‑с‑с! — прошептал он, прижимая палец к ее губам — Я подогрею молока с бренди, а ты посиди и успокойся. И ничего не бойся.

Чувствуя, как комок слез застрял в горле, Дорис беззвучно кивнула. Сквозь радужную пелену слез она увидела, как Рикардо выходит из комнаты. Господи, до чего же она устала! Надо прикорнуть — на пять минут, не больше…

Когда Рикардо вернулся в гостиную, она спала на диване, свернувшись калачиком, как маленький ребенок, который не дождался возвращения родителей. Рикардо чуть улыбнулся, тронутый этим зрелищем. Осторожно, чтобы не потревожить ее сон, он подхватил Дорис на руки и понес в спальню. Она чуть шевельнулась, что‑то пробормотала, но не проснулась даже тогда, когда он снимал с нее верхнюю одежду и накрывал одеялом. Задумчиво постояв с минуту возле ее постели, он прошел в ванную комнату, принял душ и погасил в доме свет — кроме светильника с гостиной.

Дорис кружилась в хороводе сумбурных снов и не сразу поняла, что является источником тепла и силы, рождающих в ней непривычное за последнее время ощущение безопасности. Лишь почувствовав — даже не услышав — мощное и ровное биение сердца возле самого своего уха, она осознала, что лежит, плотно прижавшись к мужскому телу, в то время как ее рука покоится на боку мужчины, а его большая рука по‑хозяйски обнимает ее бедро.

— Ага, проснулась! Сделать вид, что она спит?

— И не пытайся! — прочитал ее мысли Рикардо. — У тебя пульс с шестидесяти подскочил до ста.

Дорис распахнула веки и пошевелила пересохшими от волнения губами.

— Что ты здесь делаешь? — Голос ее был тихим, но глаза смотрели с суровой непреклонностью.

В слабом свете утренней зари она различила улыбку на его губах.

— Жду, пока ты проснешься.

У Дорис кровь отхлынула от лица от страшного подозрения. Неужели?.. Исключено, она бы обязательно проснулась!

— И ты могла подумать, что я приду к тебе, как вор?

Господи, он что, мысли ее читает? Кровь прилила к щекам Дорис, и ресницы затрепетали.

— Боже, Дорис? Ну, что мы?..

Это был призыв, противиться которому не было никаких сил.

Надо заплакать! — подумала она, но глаза остались совершенно сухими.

А губы Рикардо уже припали к ее полуоткрытому рту — нежно и терпеливо. Руки Дорис непроизвольно гладили его мускулистые плечи, в то время как поцелуй его становился все жарче и жарче.

Ослабевшей Дорис показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Рикардо задыхаясь оторвался от ее губ и тут же начал покрывать поцелуями ее шею, плечи, грудь.