Полуночные признания - Кэндис Проктор Страница 22

– Сон – это не прихоть, моя дорогая. Ты выглядишь как бродяга.

Эммануэль обернулась.

– Антуан! – обрадовалась она и поспешно поднялась, чтобы пожать его руки и поцеловать в щеку, как принято во Франции при встрече друзей. Она никогда не понимала сдержанных американцев, которые старались даже не касаться друг друга. – Спасибо тебе за приход.

Антуан посмотрел на нее сверху вниз. Он улыбался, но глаза были серьезными. Эммануэль вспомнила, как она, хоть и на одно короткое мгновение, заподозрила его в попытке убийства, и смутилась.

– Что-то не так? – спросил Антуан.

Эммануэль устало выдохнула:

– Один из раненых умер в больнице.

– А… – Он выпустил ее руку и легонько коснулся щеки Эммануэль. – Тебе не следует принимать каждую смерть так близко к сердцу, малышка. Их слишком много…

Эммануэль вгляделась в его тонкое, с орлиным носом лицо.

– Ты разговаривал с Клер?

Он так сильно сжал губы, что они побелели. Они не ладили – Антуан и его младшая сестра.

– Она не скажет твоему начальнику военной полиции о наборе для убийства вампиров, если ты имеешь в виду именно это. Но думаю, нам нечего бояться. Арбалет действительно необычный, Эммануэль, но я полагаю, что он существует не в единственном экземпляре. Должны быть и другие, похожие на него. – Антуан помолчал, затем внезапно рассмеялся: – Определенно их несколько, поскольку одним был убит Генри Сантер.

Эммануэль отрицательно покачала головой. У нее тревожно сжалось сердце.

– Тот арбалет, который ты подарил Филиппу, исчез, Антуан. Кто-то его взял.

– Бог мой! – Антуан подошел к окну, оперся на раму локтем и задумчиво поднес кулак к губам. – Понятно, почему ты не хотела, чтобы о нем узнал этот янки.

– Где ты его приобрел? – Антуан повернул к ней голову, и в его глазах Эммануэль увидела удивление. Она поспешно добавила: – Если не хочешь, не отвечай. Скажи только: этот человек может рассказать о тебе?

– Неуверен. Но думаю, что ты его знаешь лучше, чем я.

Эммануэль удивленно покачала головой:

– Кто это?

– Папа Джон.

От изумления Эммануэль долго не могла вымолвить ни слова. Кровь с силой стучала в висках.

– Что с тобой? – произнес Антуан. Эммануэль поспешно приложила палец к его губам.

– Вчера я сказала начальнику военной полиции, что Генри бывал на болотах.

– Что?

– Я не знала, откуда появился арбалет, и просто хотела, чтобы янки занялся чем-то другим и отвязался от нашей больницы. Я не могла представить…

– Не волнуйся. – Антуан ободряюще сжал ее руку. – Папа Джон посвящен во многие городские тайны, но ничего не скажет. – Внезапно он нахмурился. – Не скажет?

Зак сидел за маленьким круглым столом в кафе «Акуйя» на углу улиц Сент-Анн и Шартр, потягивая приправленный цикорием кофе и безучастно наблюдая, как два пожилых креола играют в домино. Рокочущий голос, в котором слышался странный шотландский акцент, внезапно прервал его мысли:

– И никто не сказал тебе, приятель, что после ранения нужно отдыхать?

– Именно это я и делаю, – медленно улыбнулся Зак другу. – К тому же у меня не рана, а царапина.

– Вот как? – Хэмиш приставил рядом с ним металлический стул и опустился на него со вздохом, который говорил о жаре, усталости и натертых ногах. – Я знаю трех парней из Огайо, которые молятся, чтобы ты не умер, и они не пошли под трибунал.

– Ты нашел их?

– Да. – Хэмиш снял шляпу и начал обмахивать красное потное лицо. – Я также побеседовал с другом Ярдли. Оказалось, что он заядлый игрок. Большую часть времени проводит, путешествуя вдоль реки на лошади. Он клянется, что Ярдли провел весь вечер с ним, хотя больше никто не может этого подтвердить.

Повернувшись, Зак позвал официанта, чтобы заказать еще два кофе.

– Ярдли мог задолжать?

– Я проверяю это. Пока могу сказать, что он ошивается в не подходящей для доктора компании. И Сантер был очень недоволен этим.

– Ярдли говорил, что он был особым другом Филиппа де Бове.

Зак помолчал, пока официант с едва скрываемым раздражением ставил чашки с кофе на их стол. Двое янки в форме не приносили дохода заведению, однако ни в одном кафе Нового Орлеана не осмелились бы отказать этим людям. Примерно с месяц назад в обувном магазине солдатам унионистов не продали пару ботинок, и тогда генерал Батлер приказал конфисковать торговую точку, а имущество продать на аукционе.

Хэмиш наклонился вперед.

– Как ты думаешь, что это значит?

– Трудно сказать. Но у меня есть еще одно имя, которое ты можешь добавить в свой список. – Он помолчал, пока Хэмиш вытаскивал свою записную книжку. – Это молодой немец по имени Ганс, работающий в больнице Сантера в качестве сиделки. По рассказам мадам де Бове, он был ранен в прошлом мае на войне. Узнай про него как можно больше.

Хэмиш кивнул, затем поднял глаза.

– Ты не спросил об этой странной стреле.

Зак медленно отпил кофе.

– Ты сегодня утром хорошо потрудился.

– Да. Я нашел джентльмена по имени Ла Барр, который говорил, что у него был дубовый ящичек, обитый медью по углам, и в нем хранилось то, что он назвал «набор для убийства вампиров».

– Вампиров?

– Да. – Рыжие усы Хэмиша дернулись. – Там были деревянный кол, крест, сосуд со святой водой и миниатюрный арбалет с четырьмя деревянными стрелами с серебряными наконечниками.

– И куда подевался этот набор?

– Он утверждает, что отдал его прошлой весной какому-то королю вуду в качестве платы за любовный амулет.

– Талисман сработал?

– Ла Барр не сказал, – буркнул Хэмиш. – Но назвал мне имя короля вуду – Папа Джон, это старый чернокожий, который живет за городом, в болотах на дороге к Байу-Соваж. – Он взял свой кофе и покачал головой. – Я знаю о королевах и колдуньях вуду, но никогда не слышал о королях.

– Мне уже говорили об одном, – задумчиво произнес Зак, глядя через улицу на железную решетку дома, около которой какой-то грек в феске установил прилавок и начал продавать мороженое. Рядом с ним мулатка в красном платье выкрикивала: «Имбирное пиво! Холодное!»

– Он приехал сюда после переворота в Санто-Доминго.

Хэмиш провел толстой рукой по лицу.

– Восстание рабов? Не хочу об этом даже вспоминать.

Зак покачал головой:

– Это было иначе. Сначала цветные начали стрелять в белых, затем состоятельные чернокожие сочли, что французская революция не принесла обещанных «свободы» и «равенства».