Отец моей малышки... за кафедрой! - Лючия фон Беренготт Страница 22

А если проблема пришла с моей стороны, а не с его? Вдруг это мне мстят? Денег-то у меня точно нет. А вот мстители найтись могут…

И тут я чуть ни подскакиваю – Андрей! Это ведь он мог подстроить за то, что я ухожу от него! У него есть деньги, возможности, и если возникло желание, он, конечно же мог узнать обо всем, наняв любого мало-мальски грамотного детектива!

Надо рассказать обо всем Саше, как только мы окажемся вместе… Или напрямую, с лоб спросить об этом у этого гада в костюме – и посмотреть на реакцию…

– Куку! – приподнимая повязку с моих глаз, орет Масюня, и я мельком замечаю, что мы проезжаем мимо разлапистых, темно-голубых елей – явно культивированных. Сердце холодеет, когда я понимаю, что мы уже в чьих-то угодьях, расположенных глубоко в лесу.

Натягиваю обратно маску, чтобы не стать той, кто «слишком много знал».

– Куда мы едем? – спрашиваю как можно более спокойным голосом, хоть сердце колотится и уже почти бьется в истерике.

Ответом мне, ожидаемо, молчание.

– Посему он не не отвесяет? – шепотом спрашивает дочь, дыша мне в ухо.

– Потому что он хам и бандит, – негромко отвечаю, рассчитывая, что меня услышит тот, кто проигнорировал мой вопрос.

С переднего сиденья доносится шорох и шелест одежды, будто кто-то разворачивается в кресле… Я внутренне сжимаюсь и прижимаю к себе Масюню. Зачем я это сказала? Кто дразнит собственных похитителей?! Еще и ругалась на дочь, когда она бросилась на помощь «дяде Сасе»…

– Приехали, – машина, качнувшись, останавливается, и мне, наконец, позволяют официально снять с глаз повязку.

– Куку! – радостно кричит Масюня при виде моего лица и хлопает в ладоши. Я вымученно улыбаюсь, стараясь не думать, что грозит моему ребенку в этом ужасном месте.

Выйдя из машины, сразу же устремляюсь ко второй – на которой привезли Сашу, но меня довольно грубо останавливают двое мужчин – один в классических гопнических трениках с лампасами, второй – в наброшенной на плечи полицейской куртке. Именно из-за нее я и подумала, что нас остановила полиция и согласилась сесть в их машину. Где, интересно, были мои глаза? Явно не на их помятых физиономиях…

– Сейчас к нему лучше не лезть, – снисходительно объясняет тот, что в лампасах. И красноречиво играет бровями. – Иди знай, что он навытворяет с таким букетом в крови…

Он неприятно смеется, словно говорит о венерической болезни, а не о наркотиках. Да. Моего Сашу, моего несносного ректора накачали наркотой по самое не могу. Зачем, мне не объяснили, как не объяснили и всего остального – например, зачем мы все здесь и чего от нас хотят.

На мою робкую просьбу позвонить домой ответили отрицательно и занялись Сашей, который уже был в сознании, но от этого вел себя еще более страшно. Орал что-то, пытался раскидать всех то ногами, то руками – пока последние не сковали наручниками – плевался, а после поворачивался к нам и просил у нас с Машей прощения.

Впрочем, моя Масюня в таком от него восторге, что кажется, если у него сейчас вырастут дьявольские рога, она захлопает в ладоши и запрыгает…

Весь этот бедлам заканчивается тем, что нас троих отводят в комнату огромного, жилого дома. Даже не дома, а поместья – огромного, похожего на небольшой отель, с ухоженной придомовой территорией и парковкой вокруг «альпийской горки», усаженной красиво подстриженным кустарником и цветами.

В доме мне снова надевают повязку на глаза – вероятно, чтобы не рассмотрела фотографии на стенах – и ведут куда-то по коридору.

– Кто тронет… убью! – несвязно рычит Саша откуда-то сбоку, и я невольно улыбаюсь. Это так мило с его стороны грозиться целой ораве бандюков, сам будучи в невменяемом и связанном состоянии…

Наконец, нас разводят по комнатам – меня с Масей в довольно уютную спальню с одной большой кроватью, Сашу – в следующую комнату по коридору за нами. И запирают нашу дверь на ключ, прежде, чем я успеваю бросится на нее и хоть что-нибудь выяснить!

Сволочи! Уже не стесняясь дочери, я в остервенении пинаю дубовую дверь несколько раз ногой.

– Надеюсь, у того придурка яйца отсохнут и отвалятся! – кричу сквозь дверь. И стучу по ней еще несколько раз кулаками.

Тем временем, начинает вечереть. Делать совершенно нечего – ни телевизора, ни книг, один какой-то глянцевый журнал для дам, который я за полчаса прочитываю от корки до корки. В окно, выходящее на какой-то пролесок, я наблюдаю медленно оседающее солнце. Мася, наконец, не выдерживает напряжения и засыпает на кровати, укрытая легким, пуховым одеялом.

Я обхожу комнату, начинаю шарить по шкафу, захожу в богато отремонтированную и обставленную ванну… и невольно зацениваю интерьер. Если бы я здесь была не в плену, мне бы наверняка понравился этот классический и вместе с тем довольно уютный дом.

Решаю умыться, раз уж в ванной. Склоняюсь над раковиной… и тут слышу за второй дверью ванной комнаты какой-то шорох!

– Что за… – бормочу и отхожу в страхе обратно к двери… Сердце снова начинает колотиться… Потом медленно возвращаюсь, прислушиваясь…

Наверное, показалось.

Снова включаю воду. Но в этот раз даже не успеваю наклониться, как, вместо шороха, дверь содрогается под чьим-то мощным ударом.

– Твою ж… за ногу… – доносится с той стороны ругательство перед еще одним ударом кулаками в дверь. – Откройте, сволочи!

Я вся скукоживаюсь от страха. Это он! Мой несчастный, одурманенный Саша! Он там, за этой дверью! По всей видимости, эта ванная – общая для двух комнат, той в которую поместили нас с Масюней и другой, в которой сейчас томится в своей

– Проспитесь, профессор… – советует кто-то, оттаскивая моего ректора от двери. – Вот клянусь, на все другими глазами завтра будете смотреть…

– Пусти меня к ней… – рычит несомненно Саша. – Он сбежала… Пусти… Не буду ничего делать… Только узнаю… зачем…

Я замираю. Почему они с ним разговаривают, да еще и так вежливо? Советы дают, уговаривают спать лечь… Он же такой же пленник, как и мы с Масюней! Или…

– Что за бред? – бормочу, подкрадываясь к двери и уже нарочно прислушиваясь.

Там, за дверью происходит нечто не вполне понятное по звукам, но можно угадать. Бандиты помогают Саше улечься на кровать и даже стаскивают с него ботинки, которые звучно стукаются об пол.

– Пусти… – он все еще не оставляет попыток вырваться и пробиться ко мне. – Пустите… к ней…

– Тихо, тихо… – успокаивает все тот же голос. – Пару часов отдохнете, вся эта дрянь вымоется… потом уже разговоры… А то очнетесь, а дама с проломленным черепом лежит, а у вас кулак в крови. И кто отвечать будет? Тоже Евгеньич? Нет уж, увольте, профессор… Мы с вами и так дел наворотили – не расхлебаешь…

А меня темнеет в глазах, и я медленно сползаю на подогретый пол ванной комнаты. Так вот оно что… Вот он какой подонок, оказывается, наш «дядя Саса»…