Жена штандартенфюрера - Элли Мидвуд Страница 21

Не знаю, почему я вдруг обратила внимание на моего отца, но то, что он сделал дальше, было явно не привычной церковной практикой. Продолжая наблюдать за ним краем глаза, я заметила, как он положил Библию себе на колени, незаметным для остальных жестом сунул руку в карман, извлёк оттуда какие-то бумаги и аккуратно спрятал из между страниц Библии. Мама всё это время сидела с неестественно прямой спиной, как будто загораживая отца от любопытных глаз. Затем, после этого манёвра, папа осторожно вернул Библию на её место, в специальное отделение на спинке передней скамьи. Я не могла дождаться конца мессы, чтобы спросить его, что это всё значило. Дальше случилась ещё более интересная вещь: молодая женщина, сидящая рядом с отцом, протянула руку за той Библией, что он только что положил на место, и притворилась, что ищет нужный пассаж, который зачитывал священник. Я не очень хорошо её видела, но готова была поклясться, что она спрятала что-то себе в карман. Должно быть, те самые папины бумаги.

Дома, когда я наконец спросила родителей о том, что они такое проделали в церкви, оба только сделали на меня огромные глаза и начали всё слепо отрицать, а после и вовсе зашипели чуть не в один голос:

— Никогда ни о чем подобном не говори! Это же за версту пахнет гестапо! Нас арестуют, если ты только упомянешь о подобном! Забудь, что видела, и держи рот на замке!

Это было уже слишком много требований держать рот на замке для одной недели, и теперь-то я точно была уверена, что родители мои занимались чем-то не совсем легальным. Не желая влезать в ещё большие семейные тайны, я выбрала книгу из библиотеки и пошла прямиком в свою комнату, где вскоре уснула. Мамин голос разбудил меня, когда было уже темно.

— Солнышко, Генрих приехал. Он и твой папа ждут тебя в папином кабинете.

— О, нет…

— Что-то случилось, родная? — Мама, казалось, удивилась, потому что обычно когда она сообщала мне о приходе Генриха, я вскакивала с места и бежала к нему со счастливейшей улыбкой на лице.

— Нет, ничего. Сама виновата.

— Да что ты такое сделала, Аннализа?

— Сказала кое-кому кое-что, что не следовало. — Я встала с кровати, расправила помятое платье и привела в порядок растрепанные волосы. — Пойду выслушивать лекцию.

Я спустилась вниз и направилась в папин кабинет с тяжёлым сердцем. Естественно, к этому времени Райнхарт уже наверняка всем растрепал о нашей с Генрихом предстоящей «свадьбе», и теперь ему придётся всем объяснять причину этого недоразумения.

Остановившись у папиной двери, я осторожно постучала, хоть было и незаперто. После того, как отец сказал мне войти (не самым своим располагающим тоном), я встала в дверях, уставившись в пол. Слишком стыдно было на кого-то из них смотреть.

— Ну, вот она. Давай, сам с ней разговаривай, — отец обратился к Генриху. Я набрала полную грудь воздуха, мысленно готовясь к «лекции».

Генрих поднялся с кресла и подошёл ко мне.

— Я пришёл поговорить с твоим отцом о чем-то важном, но он сказал, что об этом я должен спрашивать тебя. — Он взял мои ледяные руки в свои и произнёс то, что я меньше всего ожидала услышать. — Аннализа Мейсснер, окажешь ли ты мне честь стать моей женой?

Я подняла на него глаза, не в силах поверить тому, что только что услышала. Он что, действительно только что сделал мне предложение?

Я услышала, как мама, проследовавшая за мной из спальни, чуть слышно вскрикнула за моей спиной и хлопнула в ладоши. Вспомнив, что мне нужно было что-то ответить, я заставила себя выйти из оцепенения и кивнула.

— Да…

— Ох, Рихарт, как это чудесно! — Мама поспешила обнять меня и своего будущего зятя. — Наша девочка выходит замуж! Поздравляю вас обоих! Я так за вас рада!

Гризельда вбежала на мамины крики и тоже начала нас обнимать.

— Боже, какая радость! Это нужно немедленно отметить! Я сейчас же пойду приготовлю такой ужин!

Я наконец решилась прервать счастливый хаос:

— Извините нас на секунду, но я хотела бы поговорить с Генрихом наедине. Мы всего на минутку.

Как только мы вошли в библиотеку, я закрыла за собой дверь и начала извиняться.

— Генрих, прости, прости, прости меня, пожалуйста! Я знаю, зачем ты это делаешь, это всё я виновата, ну, вообще-то, это Райнхарт виноват, он до смерти меня напугал, и первое, что пришло мне в голову, было сказать, что мы женимся, так что… я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным только из-за этого, и…

Генрих прервал меня, положив палец мне на губы.

— Ты слишком много говоришь. Я бы всё равно рано или поздно попросил твоей руки, просто теперь мне придётся написать Райнхарту записку с благодарностью за то, что ускорил процесс. А ты, между прочим, со мной ещё даже не поздоровалась.

— Здравствуй.

— Здравствуй.

— Я по тебе ужасно соскучилась.

— И я по тебе. Ещё в какие-нибудь неприятности себя втянула, пока я был в отъезде, или это всё?

Я смущенно улыбнулась и положила руки ему на китель. Ему всегда очень шла форма, он был в ней такой красивый, такой сильный… Было интересно, что моя нелюбовь к людям в форме на Генриха не распространялась. «И скоро я стану женой этого офицера», с гордостью подумала я.

— Нет, это всё.

Он поднял мой подбородок и едва коснулся губами моих.

— Пойдём-ка назад к твоему отцу. У меня очень сильное ощущение, что он сейчас сыпет крысиный яд мне в еду.

Он всегда знал, как заставить меня рассмеяться.

— Папа бы никогда такого не сделал. Ты — один из его лучших друзей.

— Да, а ещё эсэсовец, который женится на его дочке-еврейке. Думаю, он просто в восторге!

Всё ещё смеясь, я покачала головой и проследовала за своим будущим мужем в гостиную, где папа уже открывал шампанское.

* * *

Моё состояние можно было описать только как «голова в облаках». Три дня назад Генрих преподнёс мне красивейшее обручальное кольцо, которое я теперь носила не снимая, а сегодня папа устраивал ужин в честь нашей помолвки, где наши семьи впервые должны были встретиться в полном составе. Я пританцовывала от радостного волнения в своём новом платье, пока мама пыталась уложить мне волосы.

— Можешь ты стоять спокойно хоть одну секунду, Аннализа? С твоей гривой и так еле управишься, а ты ещё больше мне задачу усложняешь!

— Прости, мамочка. Просто я так счастлива!

— Ну конечно, ты счастлива. Ты же выходишь замуж, а это — самое главное событие в жизни любой девушки, так что я тебя прекрасно понимаю. — Она помолчала какое-то время и затем вдруг сказала, — Просто хочу, чтобы ты в полной мере осознавала, на что ты идёшь.

— Это ещё что должно значить? Я думала, тебе нравится Генрих. Как давно вы друг друга знаете? Двадцать лет?