Все или ничего - Елена Ласкарева Страница 20

Но и в жизни существует закон справедливого воздаяния: добром за добро, злом за зло. Однажды предав, сегодня Ирина на собственной шкуре испытала, что такое предательство. Больнее, наверное, ничего не может быть. Однако брошенный бумеранг не может не вернуться.

Так мне и надо! Что посеешь, то и пожнешь…

И теперь она сама точно не знала, с какой целью идет к Тамаре Степановне: попросить помощи и утешения или… повиниться в прошлых грехах?

…Та же девичья фигура, та же безупречная осанка, те же длинные стройные ноги, обтянутые молодежными джинсами-стрейч. Но лицо… Годы берут свое, они беспощадны.

Кожа стала тонкой, как папиросная бумага. И морщинки, целая сеть мелких морщинок. Особенно частые — от носа-картошки к уголкам сжатых губ.

Тамара Степановна могла бы выглядеть моложе, привлекательнее, но она всегда презирала косметику.

— Полюбите нас черненькими, — бывало, усмехалась она. — А накрашенными нас всякий дурак полюбит. Вот именно, только дураки на грим и клюют… И вообще, жаль тратить драгоценное время на мазню.

Белые-белые волосы, а стрижка все такая же — мальчишеская. Ей идет.

Но глаза — надо же! — сияют, как прежде. Несмотря на то что жизнь повернулась к Тамаре Степановне не самой лучезарной своей стороной. Как это ей удается?

— Здравствуйте. Узнаёте меня?

— Еще бы! Такие рыжие не на каждом шагу попадаются. Но даже напяль ты паранджу, я бы по одним переломам догадалась: д’Артаньян! Не можешь не влипать в истории, Иришка.

Иришка… Это ласковое, уменьшительное имя больно резануло Иру по сердцу.

Уж не склерозом ли страдает госпожа де Тревиль? Уж не запамятовала ли она, как с ней обошлась в свое время ее самая перспективная ученица?

— Входи, садись, — как ни в чем не бывало пригласила хозяйка. — В ногах правды нет. Особенно в сломанных. Сейчас приготовлю поесть. Небось от скудных больничных харчей сбежала?

— Откуда вы знаете, что сбежала?

— Нетрудно догадаться. Не первый день знакомы.

Да уж, не первый… Десять лет…

Самохин появился в тот день, когда Ира выиграла юношеский кубок «Золотая шпага». Ни днем раньше.

Он всегда действовал наверняка и терпеть не мог приобретать котов в мешке.

— Переходи в ЦСКА, девочка, и у тебя будет все.

Она знала, что это правда. Каждый имеющий отношение к фехтовальному спорту это знал.

Константин Иннокентьевич в самом деле обеспечивал своим питомцам все: от материального благосостояния до самой заветной мечты каждого спортсмена: участия в Олимпийских играх.

Он был пробивным, тараном, непревзойденным дипломатом, имеющим связи в самых верхах спортивной администрации.

Но Ира не знала тогда, что Самохин имел еще один выдающийся талант: таскать вкусненькие каштаны из огня чужими руками. Ни один из его именитых учеников не был воспитан им с детства, у каждого вначале был другой тренер.

Константин же Иннокентьевич всегда приходил на готовенькое и собирал под свое крыло лишь тех ребят, за кем уже числились более или менее громкие победы.

— Но… как же Тамара Степановна? — спросила тогда наивная Первенцева.

— А что Тамара? Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться. Она в тебя уже вложила все, что могла. Поверь, я могу гораздо больше! Ты ведь не думаешь остановиться на достигнутом?

— Конечно нет.

— Тогда решайся!

— Спасибо, я подумаю.

— Подумаю! Ты кто — философ или спортсменка? Роденовский мыслитель, тоже мне!

И он продолжил уже другим тоном, непреклонным и требовательным:

— Сейчас или никогда. Смотри, я дважды не повторяю. Не тебя, так другую девчонку возьму.

Ира стояла, держа под мышкой заветный кубок, о котором так давно мечтала. Вся ценность его в этот миг померкла для нее в сравнении с теми будущими наградами, которые она могла бы завоевать под руководством этого невзрачного, толстеющего человека в бейсболке.

А он вдобавок, как истинный психолог, искусно плеснул еще масла в разгоравшийся огонь:

— Посуди сама: много ли тебе Тамара внимания уделяет? Она ведь все больше с начинающими возится, с малышней.

Это тоже было правдой.

Госпожа де Тревиль продолжала работать в младших группах интерната и собирать вокруг себя детишек из неблагополучных семей.

Ира и сама, теперь уже как представитель старшего поколения, регулярно участвовала в церемониях посвящения маленьких хулиганов в мушкетеры.

Может, это сыграло свою роль, а может, просто сработал характер Ирины (который Самохин, прежде чем к ней «подъехать», досконально изучил, расспрашивая ее друзей и знакомых). Она ведь и в самом деле терпеть не могла что-то планировать наперед, прикидывать, занудно взвешивать «за» и «против».

Ирина была человеком действия, а не размышлений.

А возможно… возможно, решающим оказался один случайный — или казавшийся случайным — факт.

В самый разгар переговоров за спиной у Самохина откуда ни возьмись вырос плечистый чернобровый парень с длинными темными волосами, собранными на затылке в хвостик.

Он подмигнул победительнице турнира и уверенно, тоном знатока, произнес:

— Что, Костик к себе приглашает? Подфартило тебе, девочка! Везучая ты.

Это был Андрей Галибин. Сам Андрей Галибин, герой сабли!

До сих пор Ира видела его лишь издали и в официальной обстановке, и на нее каждый раз находил какой-то столбняк.

А теперь он обратился непосредственно к ней! И он считает предложение Самохина удачей… И главное — Андрей ведь тоже выступает за армейский клуб!

Неизвестно, какой именно из аргументов оказался самым убедительным, а возможно, что и все вместе, но Ира, поддавшись неосознанному мощному импульсу, почти выкрикнула:

— Да! Да! Да! Согласна!

Решила — как отрубила.

И тут же Константин Иннокентьевич вместе с Галибиным куда-то испарились, будто их и не было здесь вовсе.

Не то боялись, что Первенцева возьмет свое согласие обратно, не то хотели избежать стычки с госпожой де Тревиль, словно та могла вызвать их на дуэль.

А Ира осталась одна, как в вакууме. И ей предстояло самой объясниться с Тамарой Степановной, которая вдруг, в одну секунду, перестала быть тренером победительницы турнира Ирины Первенцевой.

А вон и она сама направляется к ученице своим широким шагом. Что сказать? Как оправдаться?

Говорить ничего не пришлось.

Глава королевских мушкетеров, успевшая откуда-то узнать обо всем, сняла с нее эту ношу.

— Поздравляю, — улыбнулась она. — С победой. И с выгодным предложением. Все закономерно: большому кораблю — большое плаванье. Успехов тебе… д’Артаньян.