Набоб - Ирэн Фрэн Страница 20

— Но вам раньше не нравилось, что я кокетничаю.

— Тогда у меня были на это причины. Впрочем, я все же предоставила вам возможность заниматься любовными интрижками, как вам заблагорассудится. Однако, дорогая, поймите, молодость не вечна. Ваше счастье, что вы не рожали. Вы вполне сможете найти себе мужа, который всю жизнь будет поддерживать вас, эдакого добрячка, смирного и богатого. Сейчас вы очаровательны. Но у вас мало времени… Итак, вас пора выдать замуж.

Мариан изобразила полное равнодушие.

— Здесь нет никого, за кого я могла бы выйти замуж. В Пондишери одни старикашки да солдафоны.

— Дождитесь других кораблей, дорогая. С попутным ветром сюда прибудут молодые люди, они примут вас за креолку, они будут богаты, они будут всю жизнь исполнять ваши капризы.

— Вы думаете, они захотят взять с собой такую девицу, как я?

— А кто об этом говорит? Они могут и здесь остаться. Некоторые остаются и женятся. Посмотрите на Кержанов. Дворяне, настоящие, у них земли в Бретани.

— В Бретани… — Мариан пожала плечами и откинулась на спинку дивана.

Минут пять она молчала, время от времени потягивалась, как кошка, вздыхала, поправляла рыжие локоны, опять вздыхала, поглаживала грудь.

Полуприкрыв глаза, Жанна наблюдала за ней. Она призналась себе, что впервые ее не тяготит женское общество, что Мариан — симпатичная собеседница, с которой легко найти общий язык. Разумеется, ее нельзя назвать подругой — Жанна не очень ей доверяла. Скорее, обе женщины просто наблюдали друг за другом и о многом догадывались: например, о пристрастии к спиртному… За четыре года они ни разу не поругались. Мариан искала лишь удовольствий. Она легко меняла любовников, была молчалива, сдержанна. Иногда приносила какие-нибудь украшения и отдавала их Жанне в уплату за проживание. Одевалась на свои деньги и весьма роскошно. Она выглядела вполне довольной, счастливой, а скуку пыталась заглушить разными способами в зависимости от настроения: чашечкой шоколада, новым платьем, послеобеденным отдыхом, массажем, который ей делали служанки-тамилки. Воздушная, легкая женщина, которую, казалось, ничто не задевало, не ранило, даже любовники. Они приходили и уходили, не оставляя в ее сердце следа. Мариан прекрасно исполняла свою роль в комедии любви: отказывая одному, отдавалась другому, в зависимости от обстоятельств была то молчалива, то говорлива. Она виртуозно меняла маски: с одними мужчинами была стыдливой, с другими — надменной. На праздниках она блистала. Ее добивались, но это никогда не приводило к скандалам; ее бросали, но она не пролила ни слезинки. «Это все, должно быть, Европа, — думала Жанна Карвальо, — такая изящная легкость, такое деликатное тщеславие». Сама она рано вышла замуж и рано овдовела, а потом закружилась в заботах и даже не помышляла о чем-либо подобном. А теперь было поздно — ее красота уже поблекла.

— Послушайтесь моего совета, Мариан. Не дожидайтесь, пока уйдет молодость, выходите замуж, выходите замуж…

Мариан опять потянулась, похлопала ресницами.

Жанна любовалась ею и завидовала. Чудесное безразличие, экономное расходование улыбок. Изящный стан, свежая кожа под пудрой, румянами и мушками. На балах эта женщина казалась легкомысленной и беззаботной, но в глубине души, несомненно, была тверда.

— Я ведь когда-то любила, Жанна, — заговорила наконец Мариан. — Но это время ушло. Дайте же мне еще поразвлечься. Любовники, Жанна, как игральные карты: ими пользуются, а когда выигрывают, бросают и требуют новых. Я всегда выигрываю! Тебя берут, тебя оберегают какое-то время, сколько положено, потом тебя бросают, и это не приносит страданий: как поется в песенке, piacere senza репа, — удовольствие, Жанна, удовольствие без страданий…

Та Самая Карвальо вздрогнула. Мариан осмелилась ее поучать? Не намекает ли она на Угрюма? Неужели она угадала, где ее слабое место? Мариан заметила страх в глазах Жанны и протянула ей серебряную баночку с листьями бетеля.

— Ладно. Не будем больше говорить о замужестве. Я обещаю, что подумаю об этом после понгола.

Они молча жевали бетель, размышляя каждая о своем. Первое время бетель вызывал у Мариан отвращение, но в конце концов она признала вкусовые достоинства этого растения, а красный сок, окрашивающий губы и зубы, стал казаться ей, как и другим женщинам, почти обязательным дополнением к макияжу. Губы становились кроваво красными, более соблазнительными, они притягивали к себе чужие губы, чужие поцелуи.

Мариан, полуприкрыв глаза, мечтала о новом платье из купленной накануне желтой с зеленым мадрасской ткани, о кружевах, которые очень к нему подойдут.

Брошенная пальмовая ветвь напомнила Жанне о служанке.

Она до сих пор не вернулась! Прошло уже столько времени!

Мариан лениво потянулась.

— Это все понгол, Жанна, я же вам говорила. Она просто не в себе, как все эти чернокожие.

— Нет, нет, такого еще не бывало. Пойду вниз, поищу ее.

Набросив на плечи домашнее платье из розового сатина и сунув ноги в золоченые шлепанцы, Жанна, шаркая по паркету, отправилась на нижний этаж. Спустившись не более чем до середины лестницы, она остолбенела от удивления и схватилась за перила: две распростертые на полу служанки методично и жалобно повторяли имя, услышав которое Жанна чуть не упала в обморок. Мариамалле, богиня оспы. По словам служанок, ее видели в городе час назад.

Опасность вернула Жанне Карвальо хладнокровие. Она расспросила служанок и приказала никуда не отлучаться. Затем поднялась в свою комнату, надела юбки и корсеты, попросила Мариан помочь ей зашнуроваться и вернулась в гостиную. Такой госпожу ее не видели со времени отъезда Угрюма. Жанна так преобразилась, что Мариан рядом с ней в своем неглиже стала казаться бледной и невзрачной. Произошедшее с Жанной превращение даже испугало ее. Мариан тоже быстро оделась и спустилась в гостиную.

— Жанна, что происходит? Что вам сказали эти чумные служанки?

— Вернитесь к себе в комнату, Мариан; я буду занята, — повелительным тоном сказала Жанна и повернулась к слуге-метису.

Мариан понимала по-тамильски: Жанна посылала за старым Анандой Рангапилле, старшиной торговцев Черного города, бывшим агентом Дюпле, который вел дела с Компанией.

— Дорогая, я же попросила вас вернуться к себе, — опять обратилась к ней Жанна.

Мариан не заставила себя уговаривать; чем слушать, как они будут шушукаться, лучше поваляться в постели под москитной сеткой и провести остаток дня, жуя пирожные и вспоминая Францию и тех прекрасных молодых людей, без которых она здесь ужасно скучает.

Старый Ананда пришел не сразу. Целый час Жанна Карвальо просидела в гостиной, не в силах унять дрожь. Служанки говорили о явлении богини, об эпидемии оспы, которая распространяется по городу. Жанна знала, что боги не являются по таким ничтожным поводам. За этим стояло большее зло, которое наверняка угрожает делам; именно поэтому ей нужно было встретиться с Анандой, он один мог объяснить, что означают эти базарные слухи. Две недели назад, торгуясь с купцами — речь шла то ли о северных шелках, то ли о кашмирских покрывалах, — она уже точно не помнила, — Жанна почувствовала, что среди них назревает молчаливый заговор. Она ощущала на своей спине их тяжелые, полные страха взгляды, но в конце концов убедила себя, что ничего странного в этом нет. Такова уж Индия: спокойная и беспокойная одновременно, бесстрастная, но полная тайных страданий.