Беспредельщик - Мария Устинова Страница 20

Просыпаюсь рано — не могу спать. Алекса рядом нет, но постель еще теплая. Из коридора доносятся тихие голоса.

— Саша, зачем ты это делаешь?..

Крадусь к двери. В коридоре Алекс вполголоса разговаривает с братом.

— Хочешь, оставь ее себе. Отец не против. Станет твоей девушкой, с ней будут хорошо обращаться. Отмени свадьбу. Ты понимаешь, что женишься на шлюхе Захарова?

— Я назад слов не беру.

— Ты нас позоришь. Что на тебя нашло, придурок? — голос стал тише. — Ты влюбился?

Я перестаю дышать. Алекс тихо отвечает, в голосе слышен металл. Наконец, я начинаю разбирать слова — из-за меня грызутся.

— Ты из-за нее теперь урод. Не жена — значит, шлюха…

— Я с ней обручен! Начинай выбирать выражения в отношении моей невесты. В отличие от тебя, я думаю о будущем семьи. Лишили меня наследства — хорошо. Больше вы ничего от меня требовать не можете. Вали на хрен.

— Добрый совет. Будешь зарываться, они ее убьют.

— Я тогда ни для кого свинца не зажму. Так и передай им.

Их перебивает быстрый стук каблуков. Разговор стихает.

— Господа, прошу прощения, — узнаю голос блондинки. — Нам пора готовиться… Нет, Александр, не входите! Вам нельзя. Видеть невесту до свадьбы — плохая примета.

— Я ее два дня не видел.

— Счастья не будет в доме. В полдень она вся ваша, — голос блондинки падает на октаву, становится чарующим, с нотками тайны. — А пока нам нужно подготовиться к самому важному дню в ее жизни.

Я понимаю, что сейчас войдут и отшатываюсь от двери. После подслушанного разговора горят щеки. Мне хочется, чтобы вместо свадебной распорядительницы это был Алекс. Отец согласился не резать меня на куски Толе назло, но меня не примут. И я могу их понять: подстилку кинувшего их должника младший сын берет в жены вместо публичной казни. Брат прав: за спиной их ждут позор и насмешки. Единственный кого я не понимаю — Алекс. Его лишили наследства — за это он мстит нашим браком? После предупреждения «будешь зарываться, ее убьют», леденящий страх, как острая игла входит в сердце.

Дверь широко распахивается. Блондинка, сияя улыбкой, стоит на пороге. На ней шикарный брючный костюм — темно-бордовый, с открытыми плечами. Очки другой формы, но с неизменной черной оправой. Волосы тщательно уложены, естественный макияж безупречен. Она такая счастливая, словно сама выходит замуж.

Я пытаюсь увидеть в коридоре Алекса, не успеваю — дверь закрывается.

— Доброе утро! Готовы к самому важному дню? — блондинка замечает, что я только встала, не причесана, на мне кружевной халат. — Выпьем по чашечке кофе и приступим?

Самый важный день. Ложь! Самый важный день — когда я родила Полинку. Вернее, это была грозовая ночь. Я стонала в постели, до крови кусая белые губы. Толе это надоело, он позвонил в скорую и сказал, что «женщина рожает».

Не хочу кофе. Но домработница приносит кофейник на подносе, молочник и две чашки. На тарелке горка печенья с шоколадной крошкой, свежие круассаны с абрикосовым и клубничным джемом, мгновенно напомнившие о Полинке. Блондинка разливает кофе, весело болтая, какой прекрасной будет моя свадьба, словно не замечает, как невеста бледна.

— Вы знакомы с Алексом? — спрашиваю я, мне кажется, она не совсем посторонний человек в семье. Посторонних здесь нет вообще.

— Больше с его отцом. Я супруга одного из его заместителей.

— Отец Алекса… — я отвожу глаза. — Меня не одобряет?

— Что вы… — блондинка с негромким стуком ставит чашку на стол. — У них… непростые времена. Но ведь главное — чувства.

Я слушаю медовое вранье. Блондинка производит впечатление умной женщины: лишнего не сболтнет.

— Бедный Алекс… После того, что случилось в Ростове, был сам не свой. Расправа, шрамы… — до меня доходит, она хочет сказать, что семья обвиняет в этом меня. — Отец сильно переживал, Алекс любимый сын. Но надейтесь, он оттает, я уверена.

Блондинка нервничает и пытается сгладить углы. Я долго вращалась среди таких людей. Я их знаю. Любимых сыновей не лишают наследства. Алекса послали в Ростов следить за тем, как Толя распоряжается деньгами семьи. Он провалил задачу — из-за меня. Так они думают. Из-за меня накосячил, горел, чуть не погиб. Семья могла в нем разочароваться. Или здесь что-то глубже… Замужем за ним я не в безопасности буду, напротив. Я не хочу вызвать гнев семьи, но, видимо, придется стать странным козырем в руках будущего мужа в только ему понятной войне. У меня ничего нет. Ничего, кроме проблем и дочки — я не знаю, чем я могу помочь Алексу. Может быть, он действительно влюблен? Несмотря на мою ложь и оставленные шрамы? Он так хотел меня…

— А где его мама? — спрашиваю я.

— О-о-о, — из-за серьезного выражения лица становится виден возраст блондинки — лет пятьдесят. — Она трагически погибла, несчастный случай много лет назад.

— Сколько было Алексу?

К нам стучат.

— Простите! — блондинка вновь надевает маску оживленной радости, спешит к дверям, и впускает помощниц: визажист, парикмахер. Она рада поводу завершить разговор.

Девушки начинают колдовать. Волосы укладывают, закалывают шпильками с жемчужинами. Выравнивают мне тон, просьбу учли — в ход идут пастельные тона. Простой макияж подходит к платью и незамысловатым украшениям. Губы покрывают помадой натурального розового оттенка.

Я одеваюсь в ванной: комплект кружевного белья, белые чулки. Дохожу до подвязок, руки дрожат. Отсутствуя, Алекс подарил мне несколько спокойных дней. Но сегодня нас ждет брачная ночь.

Надеваю платье, выхожу и встаю перед зеркалом. Кто-то должен помочь с застежкой на спине. Это делает блондинка. Она непрофессионально ахает, увидев, что спина исполосована шрамами. Я не смущаюсь, ничего не объясняю, без эмоций продолжаю смотреть на себя.

Блондинка впервые теряет уверенность в себе. Застегивая платье, невзначай наклоняется и шепчет:

— Это Алекс сделал?

Ничего не спрячешь. По мне видно, что между нами нет любви. Она видит: что-то не так, невеста не похожа на счастливую. Может, даже знает, что меня должны были убить вместе с дочерью.

— Нет, — я качаю головой. — Не Алекс.

Она вздыхает от облегчения. Заканчиваем мы в тишине.

Мне поправляют фату, приносят букет невесты. Время к полудню. На мне нет лица: я бледная, напряженная, в глазах стоят слезы. Прежде чем оставить меня одну, блондинка неожиданно сердечно целует меня в лоб и набрасывает на лицо вуаль.

— Дорогая, желаю тебе не счастья, а поменьше слез. Такая у женщин судьба, Ника. Нас выбирают, а не мы, — она эмоционально накрывает рот ладонью, блеснув темно-красным лаком. — Он скоро за тобой придет.