На всю жизнь - Хизер Грэм Страница 20

— Я могу перебраться к тебе, — предложила ему Тара.

— Не стоит, — ответил он.

— Но мне это нетрудно.

— Мне не хотелось бы афишировать наши отношения перед отцом и дочерьми.

— Они и так знают, что мы спим вместе.

— Но все же нам лучше жить отдельно.

— О Господи, Джордан! Мы давно уже не дети. И нет нужды прятаться от родни. Да и дочери твои уже взрослые. И я думаю, прекрасно знают и о всех твоих прошлых связях, и о нынешней.

— И все же я возражаю.

— Ты меня обижаешь.

— Извини, но это необходимо.

— Ах так? — рассердилась Тара. — Ты, видимо, хочешь поселиться со своей бывшей женой!

— Не говори глупости. Ты знаешь, что это не так. А с комнатами, я думаю, Пегги способна разобраться сама.

— Но я хочу помочь тебе.

— Не стоит. Я думаю, все поместятся. В большом доме только четырнадцать комнат, но есть еще гостевой домик.

— Вряд ли кто-нибудь захочет там поселиться после смерти Кейта. Слишком еще свежа в памяти та ночь, когда он сгорел дотла. Не хочешь же ты предложить кому-то из гостей расположиться в этом злосчастном месте?

— Нет. Гости там жить не будут.

— Зачем же тогда ты упоминаешь о нем?

— Потому что в нем буду жить я.

Шелли Томпсон сидела на небольшом низеньком стульчике в своей маленькой, заставленной вещами гримерной и внимательно изучала собственное отражение в зеркале. Сегодня она была вполне довольна собой. Несколько морщинок у глаз — это естественно, да их и не заметишь, если не приглядываться. И в целом Шелли производила очень приятное впечатление. Сейчас бы ей никто не дал больше тридцати пяти лет. А на некотором расстоянии ее вполне можно принять за двадцатилетнюю. Почему бы и нет? Ведь у ее косметолога поистине золотые руки.

Что ж, она, кажется, вполне готова к встрече с прошлым. Свои пепельно-желтые волосы она покрасила в сияющий золотистый цвет, отчего ее большие зеленые глаза словно приобрели какой-то сказочный, изумрудный оттенок. Шелли пребывала в хорошем настроениии и чувствовала, что сегодня способна совершить больше, чем за все прожитые до этого мгновения годы.

За последние десять лет в ее жизни было много и скверного, и по-настоящему хорошего. Никогда не задумываясь о будущем и не стремясь к какой-либо цели, она безвольно плыла по течению. Развлекалась, роскошествовала, когда были деньги; экономила и прозябала, когда их у нее не было.

Пока существовала «Блу Хэрон», доходы были велики. Шелли много тратила на косметику, драгоценности и шикарные наряды от лучших мировых модельеров. Никогда не задумываясь о том, сколько у нее наличных денег, она влезала в большие долги, которые надеялась оплатить из своих будущих гонораров.

Когда же группа распалась, Шелли отказалась от помощи своих друзей музыкантов, желая навсегда избавиться от тяготившего ее прошлого. Слишком глубоко задела ее смерть Кейта. Слишком мрачную тень бросила эта трагическая гибель на все, что было связано с группой. Но прошлое, казалось, не хотело оставлять Шелли. То неожиданный телефонный звонок, то нежданное письмо, найденное в почтовом ящике, вновь и вновь воскрешали перед ней давно уже миновавшие события. И Шелли не знала, как противостоять этому.

Она продолжала вести шумную артистическую жизнь. Выступала в Лас-Вегасе и на Бродвее под псевдонимом Шелли Эдамс. И постаралась изменить тот образ, который создавала, работая в «Блу Хэрон». И это ей вполне удалось. Хотя теперь она и не была солисткой, но успешно работала наравне с молодыми и держала себя в хорошей форме.

Шелли взглянула на часы. До выступления осталось пятнадцать минут. А ей надо еще позвонить. Она набрала знакомый, хотя несколько подзабытый, номер и, переговорив с барышней на коммутаторе, услышала в телефонной трубке голос Кэти Конноли.

— Шелли, это ты? — удивилась Кэти.

— Да, я, — ответила Шелли.

— Как ты поживаешь? Что делаешь? Я почти ничего не знаю о тебе.

Шелли улыбнулась, перебирая в руках телефонный провод. Было приятно вновь услышать голос старой подруги. Она уже и забыла ее теплые, заботливые интонации. Кэти, похоже, так и не изменилась. И это здорово.

— Работаю, — коротко ответила она.

— Где?

— Да везде понемножку. Чаще всего в Лас-Вегасе. Иногда в Нью-Йорке. Сейчас я как раз здесь.

— Почему же ты ни разу не зашла ко мне? Я была бы рада тебя видеть.

— Когда вы разошлись с Джорданом, мы все поняли, что ты хочешь начать новую жизнь и не вспоминать о прошлом.

— Но хорошо, что ты все же не забыла старых друзей! — весело воскликнула Кэти.

— Я думаю, и ты не смогла забыть старого мужа.

— Не смогла, — согласилась Кэти.

— У нас всего несколько минут, — заторопилась Шелли. — Мне скоро выступать. Я хотела тебя спросить: ты приедешь на встречу?

— Да. А ты?

— Конечно. Я буду рада увидеться со всеми. Особенно с тобой.

Она говорила правду. Кэти Треверьян — теперь снова Конноли — была ее лучшей подругой. И Шелли с нетерпением ждала встречи с ней.

— Я тоже, — ответила Кэти.

— Как твоя жизнь? Не появился новый муж?

— Нет пока. А у тебя?

— Я вообще не выходила замуж. Ведь ты же знаешь мой переменчивый характер. Ох, извини, мне, кажется, пора идти. Здешняя публика ждать не любит. Но ничего, надеюсь, скоро увидимся.

— Я тоже надеюсь.

— Пока, Кэти.

— Пока, Шелли.

И Шелли положила трубку. Опять нужно идти выступать. Но ничего не поделаешь. Необходимо зарабатывать себе на жизнь. И нельзя остановиться ни на минуту. Сейчас она не принадлежит самой себе, как это ни печально. И приходится с этим мириться.

Деррик Флэнегэн, тяжело дыша и обливаясь потом, с мучительным усердием работал на тренажере. Оставалась неделя до поездки во Флориду. И он надеялся, чего бы это ему ни стоило, сбросить к тому времени килограммов пять, чтобы выглядеть на встрече как можно элегантнее. Когда он после тренировки проходил в ванную, Джуди печально качала головой и укоризненно говорила ему:

— Ты убьешь себя, Деррик. Твое сердце не выдержит таких нагрузок.

Но он ничего не отвечал ей. И на следующий день снова возобновлял свои спортивные истязания.

Но вот зазвенел таймер, и Деррик облегченно сбавил темп. Он оглянулся и с улыбкой посмотрел на жену.

Джуди была стройной, изящной женщиной. Не прикладывая никаких усилий, ей удавалось всегда сохранять самую лучшую спортивную форму. И Деррик даже слегка завидовал ей. Не ведая сомнений, Джуди говорила то, что думала, и делала то, что хотела. И недоразумения, и ошибки, которые то и дело преследовали ее, ничуть ее не смущали. Она не хотела детей — и детей у них не было. Она считала, что домашние животные портят ковры и гадят в прихожей, — и ни одна кошка или собака ни разу не переступила порог их дома.