Сто тысяч заповедей хаоса - Галина Артемьева Страница 2

Я за ту неделю похудела на семь килограммов! Ну да, мы не ели ничего почти. Не до того было. Знали же, что кончатся каникулы, вернутся его предки, и что потом? Мы хотели получить друг друга впрок… Устать друг от друга. Так, чтоб тяга хоть немного ослабла. Но куда там! Устать никак не получалось. Дома-то я сказала, что еду с подружкой с подготовительных курсов в пансионат, чтобы заниматься вместе. Мать звонила подружке, та все подтвердила: «Да, пансионат, да, заниматься».

Я обещала звонить (мобильных тогда практически ни у кого еще не было) и звонила исправно два раза в день, утром и вечером. Хорошо, что не вошли в обиход определители телефонных номеров. Так что никаких подозрений не возникло.

И чувствовали мы себя так, словно оказались совсем одни на всем белом свете. Собственно, ничего больше, как оказалось, в жизни людям и не нужно. Только быть рядом, и чтоб никто не лез.

Зачем все эти институты, вся эта зубрежка, если счастье – вот оно. Стоит только глянуть на любимого, улыбнуться ему, а он уже хватает тебя в объятья, целует, прижимает, ласкает, нянчится, как с младенцем… Блаженство. Так вот ради чего люди появляются на свет. Чтобы найти свою половинку и соединиться. И все! На этом все. Остальное – вторично. На остальное – плевать.

Что мы тогда творили! И как были счастливы! Иногда, чтобы дух перевести, давали обещание не смотреть друг на друга. Просто лежать, глядя в разные стороны. Или закрыв глаза. Полежав так с полчаса, мы пугались, что все наше счастье нам приснилось, поворачивались в панике, чтобы удостовериться: вот они мы, рядом… И начиналось…

Как мы оба ревели, когда пришла пора «возвращаться из пансионата»! Стояли у него в прихожке и ревели, как малолетки. И никак не могли расстаться, отпереть эту надежную дверь, что скрывала нас от всего мира семь счастливых дней.

– Давай поженимся, – отчаянно произнес тогда Макс. – Вот как школу закончим, так сразу и поженимся. Давай?

– Давай, – рыдала я. – Только как до этого дожить? Ведь это еще целых два месяца ждать – если до последнего звонка. А если до выпускного, то три месяца. Я не доживу.

– Нет, после последнего звонка поженимся, – убеждал меня любимый. – До выпускного я сам скончаюсь от жажды.

Мы почему-то не думали, где будем жить, и вообще – как и на какие средства станет проходить наша совместная жизнь. Ну неделю же жили на верху блаженства. И ничего нам дополнительно не требовалось! И не ссорились, и все желания совпадали! Так и будет. А где – это вопрос десятый.

…Домой я ввалилась, испугав своим видом мать.

– Тебя что там, не кормили? Выглядишь, как бухенвальдский крепыш, – схватилась она за голову.

– Кормили, мам. Но мы все время зубрили. Увлеклись, – вяло отбивалась я.

– Ты, конечно, человек ответственный, понимаю, но доводить себя до такого состояния перед экзаменами – просто преступление.

– Ладно, мам. Зато с толком провела время. Столько всего нового выучила!

И ни капли лжи не было в моих словах.

Да, то время я провела с толком! Еще с каким. И действительно – нового выучила немало.

Как мы жили потом? Страшно вспомнить. У нас не получалось остаться наедине – никак. Мы никогда прежде не думали, что это такая проблема: побыть двум любящим людям друг с другом – хоть пару часов. Казалось, весь мир ополчился против нас.

Раза три удавалось запереться вдвоем в классе после уроков. Вызвались готовить стенгазету к последнему звонку, классная на радостях велела на вахте давать нам ключ от кабинета, когда бы мы ни попросили. Что интересно: газету мы действительно делали! Старались изо всех сил. И целовались, целовались… Ничего больше… Чтобы в родном классе затеять что-то еще – такое даже в голову не приходило. Это было бы как-то… некрасиво, что ли. Неэстетично. Ну, если взглянуть со стороны. Любовь же так прекрасна! И все в любви должно происходить как в чудесном сне… Мы оба это понимали. Но – просто быть вдвоем, клеить детские фотки одноклассников на ватман, придумывать смешные подписи к ним – уже казалось неимоверным счастьем…

А что дальше?

Дальше просто. На выпускном сочинении я упала в обморок. Закружилась голова, я подняла руку, чтоб попроситься в туалет, меня отпустили, я встала… А очнулась от запаха нашатыря…

– Бедные детки! – сокрушалась медсестра. – Такие нагрузки! Каждый год одно и то же, каждый год и сознание теряют, и кровь из носа идет… Волнения…

Не чувствовала я никакого волнения на сочинении. Нечего мне было волноваться. Я за все школьные годы за письменное творчество ниже пятерки ни разу не получила.

Потом началась постоянная утренняя тошнота, и тут уж я что-то заподозрила.

В общем, мы с Максом расписались сразу после получения аттестатов зрелости. Родители, естественно, испытали шок. Понятное дело: моим будущим свекрови и свекру еще два года оставалось до сорока. Не готовы они оказались к внукам. Но – удар держали. Шутили. Говорили, что они и сами долго не тянули в свое время. Обещали помогать всегда и во всем. Моя мать какое-то время не верила, считая, что я так глупо шучу. С чего она взяла, что у меня возникнет желание пошутить на тему свадьбы и беременности, непонятно. Первая моя попытка сообщить ей об интересном положении происходила так.

– Мам, мне надо с тобой серьезно поговорить.

Мать трещала на своей пишущей машинке, погруженная в создаваемый текст…

– Ма-ам…

– Говори, говори, я все слышу…

– Мам. Я выхожу замуж…

– Говори, говори… Я все слышу…

– Что ты слышишь?

– «Я выхожу замуж»… Говори, я тебя слушаю…

– Мам!!! Я о себе сейчас сказала: «Я выхожу замуж». Слышишь?

– Ага… Слышу… Ты о себе сказала… Ой! Ха-ха-ха! Ты сказала: «Я выхожу замуж»? О себе? Ха-ха-ха! Майка! Ну все, отвлекла… Ну – я слушаю… Что ты хотела сказать? Давай, валяй…

– Я тебе все сказала. Только что.

– Про замуж… Я слышала. Ну – все. Давай, о чем речь?

– Мам, речь именно об этом. Я беременна и выхожу замуж.

На мать напал неудержимый смех.

Она заливалась, как ребенок, уверенная в том, что я стараюсь шокирующей новостью просто привлечь ее внимание.

– Вот, дожила, – произносила она сквозь смех. – Дожила… Дочь тесты на внимание устраивает…

Я тогда разозлилась и ушла, хлопнув дверью. Странное пошло время: во мне независимо от меня росло что-то новое, а отношения, казавшиеся самыми важными и незыблемыми, рушились с полпинка… Я ведь прежде гордилась тем, как мы общаемся с мамой: доверительно, по-дружески. Я доверяла ей, а она вполне могла доверять мне. Но вот именно тогда я ощутила, что сосуществуем мы, как бы это сказать… параллельно, что ли. Забот у матери со мной никаких и не было. Никаких проблемных периодов, все спокойно, ровно. Она занята своим делом, я своим.