К черту любовь! - Барбара Новак Страница 18

Поверьте, ничто не помогает лучше восстановить нарушенный душевный баланс, чем горячая и приправленная горчицей «чудо-сосиска» на ланч. И чем горячее, тем лучше. Недаром говорят – клин клином вышибают.

Питер от хот-дога воздержался. Зато он целиком и полностью разделял мои чувства в тот момент.

– Мой аналитик дал понять, что вся эта заваруха с Викки неблагоприятным образом сказалась на моем состоянии, – сказал он. – Для меня это было настоящим испытанием и совершенно выбило из колеи. Его тоже, и поэтому он уезжает на остров Барбадос на три месяца.

Заманчиво… Может, и мне уехать куда подальше и попытаться забыть об этом кошмаре!

Я проглотил последний кусок сосиски, забросил салфетку в зеленый металлический контейнер для мусора и направился к обочине, намереваясь поймать такси.

– Подожди минуту, – крикнул мне вслед Питер. – Мне нужно забрать вещи из химчистки.

– У меня нет времени, – бросил я ему через плечо. Питер ужасно раздражал меня в этот момент. Он, похоже, позволяет себе думать, что если платит мне баснословные деньги, предоставляет роскошный кабинет, дает неограниченный доступ к счету и карт-бланш в отношении тематики репортажей, то это дает ему право злоупотреблять моим временем. – Мне срочно нужно обратно в офис. Я собираю досье на Новак: кого она знает, куда ходит, что предпочитает на ужин и чем ей нравится заниматься a la carte.

Около меня остановилось такси.

– Всего две минуты! – взмолился Питер. – Я же терпеливо ждал, пока ты ел свой хот-дог.

Я открыл дверь машины и повернулся, чтобы попрощаться с Питером.

В ту же секунду я застыл на месте.

Автор книги «К черту любовь» собственной персоной только что появилась из-за угла улицы, нагруженная одеждой, которую она, очевидно, несла в химчистку. Женщина, продающая цветы, помахала ей книгой, и крошка Новак остановилась, чтобы подписать свое произведение. И эта цветочница туда же! Был ли вообще у кого-нибудь в этом мире иммунитет на чары Барбары Новак?

Как бы я ее ни ненавидел, а все-таки вынужден признать, что стоящая среди цветов женщина, нагруженная ворохом одежды, чертовски хороша. Даже чересчур хороша. И это навело меня на потрясающую мысль.

Водитель такси громко посигналил.

– Ты прав, Мак, – сказал я ошеломленному Питеру. – Я заберу твои вещи. А ты поедешь в офис.

Не дав ему времени опомниться, я вырвал талон химчистки у босса из рук, затолкал его в машину и сделал рукою знак водителю.

Пока Барбара Новак купалась в лучах обожания цветочницы, я потихоньку проскользнул внутрь химчистки и притаился там в засаде.

Стоило мне войти, как над дверью зазвенел колокольчик и навстречу кинулись пожилые хозяева – точная копия тех семейных пар, что приходят на кастинг по подбору актеров второго плана. Они наперегонки пытались обслужить меня.

– Я отвечу, – раздраженно крикнул мужчина. – А ты иди гладь.

– Нет, ты иди гладь, – грубо оттолкнула его старая леди. – А я предпочитаю проводить весь день за болтовней с клиентами. У нас теперь равные права!

Мне показалось, что эта женщина явно находилась под чьим-то влиянием. Под влиянием некоего автора злополучного бестселлера!

– Ох уж мне эта книга! – подтвердил мои догадки старик.

Однако он явно чувствовал себя побежденным в этой борьбе. Я с грустью наблюдал за тем, как он, поджав хвостик, затрусил в заднюю комнату.

Отвратительное зрелище! Оно только укрепило мою веру в то, что я должен положить всему этому конец.

Жена хозяина легким шагом направилась к стойке, взяла у меня из рук талон и подозрительно уставилась на него. Я молился про себя, чтобы все было в порядке, недоставало еще, чтобы она попросила меня показать какой-нибудь документ, удостоверяющий личность. Тут дверь за моей спиной вновь открылась, и на этот раз реакция хозяйки на звонок очень напоминала условный рефлекс одной из собачек Павлова.

– Привет, Новик! – радостно пролаяла старая моржиха.

– Здравствуйте, миссис Литцер, – отозвалась Барбара Новак. – А где мистер Литцер?

Хозяйка химчистки заговорщически ей подмигнула и ткнула пальцем в направлении задней комнаты.

Новак в ответ подняла большой палец кверху.

– Ирвинг! – заорала старая матрона. – Поздоровайся с Новик!

Мужчина выглянул из-за занавески.

– Привет, Новик, – недружелюбно сказал он.

– Я принесу твои вещи, милочка, – прощебетала хозяйка знаменитой писательнице. Потом бросила на меня сердитый взгляд, будто я был виноват во всех ее несчастьях. – И ваши тоже, мистер.

Как и любой другой житель Нью-Йорка, я привык к тому, что, где бы ни находился, везде могу рассчитывать на соблюдение окружающими негласных правил нерушимости личного пространства. Поэтому не было бы ничего удивительного в том, если мы с Барбарой Новак, даже оказавшись один на один в замкнутом помещении, не обменялись бы ни словом или сделали вид, что друг друга просто не замечаем.

И то, что я повернулся и заговорил с ней, со стороны могло показаться по меньшей мере необычным. Хотя, может быть, и нет, потому что я обратился к ней на правах приезжего.

– Простите, мэм, – произнес я на подчеркнуто ломаном английском, растягивая слова. Я позаимствовал этот очаровательный акцент у своей старой подружки из Техаса. Или Оклахомы? Во всяком случае, она была откуда-то из южных фермерских штатов. – Но ваше лицо кажется мне очень знакомым. Вы случайно не?..

Барбара кивнула в ответ, даже не задумавшись. Она уже привыкла к тому, что ее повсюду узнавали.

– Да, это я.

– Ничего себе! – воодушевился я. – Представляю, как буду рассказывать своим домочадцам, что сдавал вещи в химчистку с самой мисс Ким Новак, [22]знаменитой голливудской актрисой!

Она рассмеялась:

– Нет-нет. Я не Ким Новак. Я Барбара Новак.

– О, – разочарованно протянул я. Затем сложил руки и почесал подбородок, совсем как Рой Роджерс на заседании Сената. Потом покачал головой. – Извините, но ваше имя не вызывает у меня никаких ассоциаций.

Однако, видимо, моя реплика вызвала у нее кое-какие ассоциации.

– Вы имеете в виду, что никогда не слышали про меня? – обернулась она ко мне.

Я попытался принять удрученный вид.

– Прошу прощения, нет, мэм.

– О нет, что вы, – сказала она, отбрасывая локон со лба. Международный женский жест, означающий: «Возьми меня, я твоя!» – Наоборот, я нахожу это весьма занятным.