Мой маленький каприз - Натали де Рамон Страница 18

Душевая кабина представляла собой жалкое сооружение из палок и кусков брезента, где помещалось большое пластиковое ведро с водой, и в нем плавал облупленный эмалированный черпак. Забавный контраст после мраморного бассейна с подогретой водой, усыпанной лепестками роз.

Отведенный мне шатер был тоже убог, но оборудован в своем роде комфортно: несколько слоев старых ковров, уложенных внахлест, низкая, тоже покрытая ковром, довольно широкая лежанка с полудюжиной разнообразных подушек, сундуки, где оказались постельные принадлежности и посуда, и даже складное кресло. На низком столике был накрыт завтрак.

Мой шатер стоял за шатрами, где спали одинокие женщины, в основном вдовы и совсем юные незамужние девушки. Наскоро перекусив, я какое-то время провела с этими женщинами, которые, как могли, объяснили, как проходит их день, как и что они готовят, как учат детей традиционным рукоделиям, и снимала на камеру все подряд.

Без покрывала Фарида оказалась весьма немолодой, но еще довольно привлекательной особой с явными замашками красавицы. Я видела, с каким прямо-таки подобострастным почтением относятся к кормилице эмира другие женщины, даже старшие по возрасту. Было довольно сложно, не зная языка, изъясняться при помощи жестов и улыбок, кроме того, я чувствовала, как женщины перешептываются и украдкой с любопытством поглядывают на меня. Как бы там ни было, в их глазах я — всего лишь подружка эмира. Что же во мне такое, что он выбрал именно меня, а не одну из них?

Когда воцарилась местная сиеста, я все-таки вышла из шатра, чтобы поснимать еще. Камера в руках всегда возвращала мне душевное равновесие. На окраине оазиса я остановилась, наблюдая за верблюдами, группкой бродившими среди песков. Приноравливаясь снимать, я вдруг почувствовала, как кто-то наблюдает уже за мной. Он! Я обернулась.

Мой принц шел по моей же дорожке следов и улыбался.

— Эльза, я вам не помешаю? Можно посмотреть, как вы работаете?

Он был уже совсем близко, и я увидела, что его глаза подведены местным черным гигиеническим средством. И без того огромные и выразительные, сейчас эти глазищи просто лишали меня рассудка.

— Вы? Мне?.. Конечно!

— Конечно помешаю или конечно можно посмотреть?

Он склонил голову набок и вопросительно развел руками. Длинные развевающиеся одежды среди песков и бесконечного неба. Изогнутые губы, точеный нос и эти запредельные очи. Как с древнеегипетской фрески!

— О… — Я встряхнула головой, прогоняя наваждение. — Слушайте! Вы можете встать на фоне верблюдов и рассказывать что-нибудь о них? А я буду снимать.

— И это войдет в фильм?

— Почему бы и нет? Или ваш статус не позволяет?

Он красиво замахал руками:

— Позволяет! Позволяет! Снимайте. А потом вы мне покажете, как работает ваша техника, и я вас тоже увековечу.

Краска определенно прилила к моему лицу. А он уже прошествовал к верблюдам, обернулся ко мне:

— Готовы? Работаем?

Я облизала пересохшие губы. Навела камеру.

— Работаем.

Он кивнул и заговорил медленно, с придыханием, и в его подведенных магических глазах появилось такое интимное выражение, что я боялась выронить камеру.

— Надменными и высокомерными кажутся эти животные. И смотрят свысока. Даже ноги переставляют эдак заносчиво и невозмутимо, будто никто и никогда не сможет заставить их прибавить скорости. Хотя умеют мчаться быстрее лошадей. Ну как, гожусь я для ведущего детской познавательной программы? — вдруг неуверенно спросил он.

— Вполне, — ответила я, не останавливая съемку. — Особенно программы для девочек. Девочки любят сказочных дяденек в длинной старинной одежде.

— Вот как? — Он громко захохотал. — Девочки?

— Не отвлекайтесь. Рассказывайте дальше про верблюдов.

— Дорогие девочки, вам обязательно нужно увидеть скачки на верблюдах, и вы убедитесь собственными глазками, какую скорость способны развить эти удивительные животные.

Я фыркнула и спросила, подыгрывая его интонации:

— А почему на передних ногах у них болтается веревка?