Любовь в полдень - Лиза Клейпас Страница 18

— Не особенно, — признался Кристофер.

— И что же ты ей наговорил?

Кристофер пожал плечами.

— Оскорбил ее ежика, — мрачно пробормотал он.

Известие вызвало открытую неприязнь.

— О Господи! — Одри принялась с таким остервенением размешивать чай, что едва не разбила ложечкой тонкую фарфоровую чашку. — Подумать только! Когда-то ты славился умением говорить комплименты и очаровывать. Что же заставляет постоянно и незаслуженно обижать самую милую и приятную девушку во всей Англии?

— Я не обижаю ее постоянно — только сегодня.

Одри презрительно скривилась.

— До чего же удобно обладать короткой памятью! А вот весь Стоуни-Кросс прекрасно помнит, как однажды ты заявил, что ее место в конюшне.

— Ни за что на свете не сказал бы подобного женщине, какой бы эксцентричной она ни казалась… и продолжает казаться.

— Беатрикс услышала твои слова во время разговора с одним из приятелей на осеннем празднике в поместье Стоуни-Кросс.

— И всем рассказала?

— Нет. Но совершила ошибку и поделилась с Пруденс, а та разнесла сплетню по всей округе. Мисс Мерсер хлебом не корми — дай позлословить.

— Да, бедняжка явно не пользуется твоей симпатией, — сделал вывод Кристофер. — Но если ты…

— Изо всех сил я старалась ее полюбить. Надеялась, что если стереть несколько слоев искусственности и притворства, внутри окажется настоящая Пруденс. К сожалению, выяснилось, что внутри пустота. И вряд ли эта пустота когда-нибудь заполнится.

— На твой взгляд, Беатрикс Хатауэй лучше?

— Во всех отношениях, за исключением, пожалуй, внешности.

— А вот в этом-то ты как раз ошибаешься, — уверенно возразил Кристофер. — Мисс Хатауэй — истинная красавица.

Одри вскинула брови.

— Ты так считаешь? — между делом уточнила она, поднимая чашку к губам.

— Не считаю, а вижу. Несмотря на характер, невозможно не признать, что мисс Хатауэй на редкость хороша собой.

— О, право, не знаю… — Одри сосредоточилась на чае, даже положила еще один кусочек сахара, совсем крошечный. — Беатрикс довольно высокого роста.

— И рост, и фигура безупречны, идеальны.

— Да и каштановые волосы вполне обычны.

— Но это не простой каштановый цвет, а темный, как соболий мех. А глаза…

— Голубые, как у многих в Англии, — отмахнулась Одри.

— Глаза самой глубокой, самой чистой синевы, какую только доводилось видеть. Ни одному художнику не удастся передать… — Кристофер внезапно замолчал. — Не важно. Я отвлекся от темы.

— Так в чем же заключается тема? — мило осведомилась Одри.

— В том, что мне безразлично, красива ли мисс Хатауэй или нет. Она странная, как и все ее родственники, и никто из них меня не интересует. Точно так же не имеет значения и внешность Пруденс Мерсер; важны лишь ее мысли и рассуждения — чудесные, оригинальные, захватывающе интересные.

— Понятно. Значит, Беатрикс рассуждает странно, а мисс Мерсер — оригинально и захватывающе интересно?

— Именно так.

Одри задумчиво покачала головой.

— Вообще-то я давно хочу кое-что тебе рассказать, но лучше промолчу: со временем все прояснится. А если услышишь правду от меня, все равно не поверишь. Вернее, ты не захочешь поверить. До всего надо дойти своим умом.

— Одри, о чем ты, черт возьми? Что за туман?

Сложив на груди тонкие, почти прозрачные руки, невестка смотрела строго, хотя в уголках губ притаилась едва заметная улыбка.

— Если считаешь себя джентльменом, — наконец сдержанно произнесла она, — то завтра же пойдешь к Беатрикс и попросишь прощения за грубость. Кстати, не забудь взять с собой Альберта — его-то она точно будет рада видеть.