Надменный герцог - Рона Рэндалл Страница 17

Герцог встретил нас во дворе.

– Вы хорошо держитесь в седле… мисс Пенроуз.

Я притворилась, будто не заметила, что ему снова захотелось назвать меня по имени.

– Спасибо, ваша светлость.

Саймон помог мне спешиться. Когда конюх увел лошадей, я механически направилась к двери, ведущей в мои апартаменты.

– Куда вы, мисс Пенроуз?

– Переодеться, сэр.

– Не спешите! Я приказал накрыть вам завтрак в малой гостиной.

– И для меня тоже? – взволнованно вскричала Пенелопа.

– Разумеется.

Она запрыгала от радости. В тот момент она полностью соответствовала описанию доктора Райнхарта: здоровый, нормальный ребенок.

Мне не хотелось идти в малую гостиную, однако выбора не было. Нас ожидал поднос с завтраком: молоко и печенье для Пенелопы и кофе для нас с Саймоном. Кофе удивил меня – обычно в такой час подавали чай.

– Я подумал, что вы любите кофе, так как жили в Европе, – заметил герцог; подходя.

– Спасибо, сэр. Кофе восхитительный.

Улыбка у него была очаровательная, обращение дружеское, однако это ничего не значило. Я напомнила себе: он может включать и выключать свое обаяние, когда захочет.

Когда он обратился к Пенелопе, я принялась без стеснения рассматривать его, пытаясь разобраться в своих чувствах. Я сравнивала его с Саймоном, сравнение было не в пользу герцога. И тем не менее я не могла отвести глаз от его лица с некрасивыми, рублеными чертами. Вдруг меня словно громом поразило. Я поняла, за что полюбила герцога. Он – мужчина. Его сила и мужественность не ускользают от женщин, потому-то и я отличила его. Я изнывала от желания подойти к нему и положить руки на его сильные плечи… с нежностью провести пальцами по его скулам. Мне хотелось почувствовать прикосновение его сильных рук, ощутить его мужественность, его страсть. Ни один мужчина не пробуждал во мне такого острого желания. Что с того, что у него плохая репутация! Он мужчина, и я люблю его, и победить свое чувство я не в силах.

Моя чашка звякнула о блюдце, на меня посмотрели три пары глаз, и среди них – темные, проницательные глаза герцога, которого я про себя уже называла Гарри. Я поняла: если я сейчас же не убегу, он разгадает мои чувства. Интересно, что же он тогда сделает? Наверное, откинет назад голову и расхохочется!

– Простите, ваша светлость, – сказала я, вставая.

– Если вы хотите уйти, – не сразу ответил он, – не смею вас удерживать. – Он отвесил мне шутливый поклон.

Наши взгляды встретились. В его глазах плясали веселые огоньки. Мне захотелось ударить его, броситься к нему, почувствовать, как его сильные руки обнимают меня… поднимают выше… пока наши губы не встретятся. Желание было таким сильным, что у меня закружилась голова. Я повернулась и поспешила к себе.

Однако мне еще не суждено было испытать роскошь одиночества. У самой двери в классную комнату я лицом к лицу столкнулась с Мод Уэйт. Она была тепло одета – видимо, возвращалась с прогулки. Мне стало жаль одинокое, никем не любимое создание. Я улыбнулась и сказала:

– Чудесный сегодня день, правда, мисс Уэйт?

Плотно сжав губы, она бросила выразительный взгляд на мою амазонку.

– Прогулки – мое единственное развлечение.

– Очень приятное.

– К сожалению, я гуляю одна. Вам, мисс Пенроуз, повезло больше.

– Я могу научить вас ездить верхом, – предложила я, проигнорировав упрек.

– Благодарю вас. К несчастью, я не могу позволить себе необходимый костюм.

Что-то подсказало мне: не стоит признаваться мисс Уэйт, откуда у меня амазонка.

– Мы с вами иногда можем гулять вместе, – великодушно предложила я. – Когда я только приехала в замок, я тоже гуляла одна.

– Едва ли у вас будет время для прогулок, – язвительно отвечала гувернантка. – Вы очень быстро освоились в Фэрмайле, мисс Пенроуз.

Войдя к себе, я тут же забыла о Мод Уэйт. Все потеряло смысл, кроме Гарри, герцога Квинсфорда, и моей страстной, неодолимой любви к нему. Любовь посеяла смуту в моей доселе спокойной душе и перевернула вверх дном все мои прежние представления о жизни. Раньше мне казалось, что мой избранник должен обладать некими определенными качествами: надежностью, порядочностью, высокой нравственностью, достоинством. Среди друзей моего отца высоконравственные попадались редко, однако мой отец был на свой лад порядочным и достойным человеком, любящим отцом, пусть и не всегда выполнявшим свой родительский долг по отношению к дочери. Я знала, что после смерти мамы он любил других женщин, но понимала и прощала его.

Тогда почему я не могу понять и простить человека, в которого влюбилась? Может, леди Хит и все те, кого он любил до нее, предлагали ему лишь такое же временное облегчение, какое искал мой отец, и не более того.

Однако подобные мысли мало утешали. Я поняла, что хочу занять в его жизни первое место, быть предметом его безраздельной любви. Все или ничего!

Разумеется, в моем положении ответ мог быть только один: ничего.