Страсть сжигает все преграды - Линн Грэхем Страница 17

Эшли пошла на консультацию, но до нее еще не доходило, что она носит ребенка. Она чувствовала себя больной, слабой, сломленной и отчаянно одинокой, несмотря на все старания Стива убедить ее в обратном. И когда подошел день, назначенный для операции, она вдруг начала размышлять, будет ли это мальчик или девочка, с рыжими волосами или черными, с зелеными или темными глазами. До Эшли медленно и мучительно начало доходить: беременность и разумность — два партнера, которым нелегко ужиться вместе.

Когда она наконец поняла, что не может пройти через эту операцию, то была близка к срыву. Служащие клиники настояли, чтобы она кому-нибудь позвонила, кто бы мог забрать ее. Она дала им телефон Сьюзен, потому что у Стива в тот день были экзамены. Вот так случилось, что ей пришлось все рассказать Сьюзен. Если бы она лучше владела собой, то Сьюзен никогда бы ни о чем не узнала.

Она сказала сестре, что, как бы ей ни было тяжело, она намерена родить ребенка. Новость чуть не привела отца к насильственным действиям по отношению к ней. Когда случился выкидыш, Эшли восприняла его чуть ли не как наказание небес, приговор, который она заслужила, потому что вначале не хотела ребенка. Разум убеждал ее, что глупо так рассуждать, но чувство вины от этого не проходило.

— Вито… — пролепетала она.

— Тема закрыта.

— Тогда зачем ты начинал ее? — Эшли с трудом контролировала себя.

— Я не люблю секреты. Мне надо было сказать тебе об этом в первый же день.

— Я не делала аборта, — с болью прошептала она. — Это был выкидыш.

— Прежде ты обладала самым великим даром. Способностью говорить правду, как бы ни была она нежеланна! Не оскорбляй моих чувств.

— Я в жизни не спала со Стивом! — воскликнула Эшли, хотя что-то в глубине сознания приказывало ей молчать.

— Фигурально говоря, ты с таким же успехом могла бы сказать и правду, — с горькой резкостью бросил Вито. — Ты очень давно не спала в моей постели.

Его убежденность была подобна скале — незыблемая. Но Эшли все еще не желала сдаваться.

— Сегодня я провела весь день с Тимом, — повторила она. — И царапина появилась, когда я утром полезла в чемодан и задела замок. Больше того, у меня вообще нет любовника.

— Любовник — это тот, кто любит, а ты занимаешься со своими партнерами сексом.

Он повез ее в оперу. Эшли не могла поверить, что Вито может быть таким жестоким. Как ни любила она оперу, сегодня ничего не слышала, лишь оглушающую какофонию звуков. Вито не верил ей раньше, не поверит и теперь. И у нее нет доказательств, которые можно привести в свою защиту. Слезы ручьями катились по мокрым щекам.

Еще до антракта он отвез ее назад в квартиру. Молчание, словно огромная стеклянная стена, разделяло их. Эшли и не пыталась нарушить его — не было сил. Без единого слова она скрылась в своей спальне. С отвращением сбросила изысканный туалет, который Вито выбрал перед тем, как растоптать ее. Еще никогда она не испытывала такой обиды и такой физической подавленности, как сейчас. Словно раненое животное, которое ищет убежища, она забралась голая в постель и услышала, как хлопнула входная дверь, возвестив о его уходе. И плотина прорвалась. Он снова вызвал прошлое, разбередил раны, которые еще не зарубцевались.

— Эшли, пожалуйста… — Рыдания перешли в стон, когда рука коснулась ее спутанных волос, закрывавших лицо. Она зарылась в подушку, чтобы заглушить рыдания.

— У-у-у-уйди! — всхлипнула она.

— Я вел себя как бессердечный садист. — Матрас прогнулся под тяжестью его тела. — Как настоящий подонок. Должен это признать. Я хотел обидеть тебя…

— И ты обидел, — выдохнула она. — А теперь уходи.

— Четыре года назад за все время, что мы были вместе, я ни разу не видел, чтобы ты плакала. А теперь дважды за одну неделю… — Его прерывавшийся голос дрогнул. — Ты всегда казалась мне такой стойкой…

— Я обычно плакала в в-в-ванной, пустив душ.

— Если бы я знал… — Вито горько усмехнулся.

— Ты бы упивался моими слезами, — буркнула она и села, обмотавшись простыней и спрятав опухшее лицо под вуалью спутанных волос. — Я думала, ты ушел…

— Я не мог оставить тебя в таком состоянии. Я ввернулся. — Он всунул ей в руку бокал коньяка, и она выпила его залпом. — Через десять дней будет свадьба, а потом я возьму отпуск на шесть недель, и мы проведем его в Шри-Ланке. — Он запустил длинные пальцы в ее волосы и убрал их с лица, не позволяя ей отвернуться.

Эшли вздрогнула, увидев в его горящих темных глазах почти дьявольскую непреклонность. Неудивительно, что он назвал ее проституткой в тот первый день в его офисе. Только женщина, заслужи-рвавшая этого определения, вела бы себя так, как она, четыре года назад и снова сегодня. Он гово-дал с ней об аборте так, будто она существо, лишенное всего человеческого, и сделать аборт для нее абсолютно ничего не стоит. Отвращение горячим потоком залило ее.

Он женился на другой женщине и все равно сохранил за собой право обвинять ее. Он вынес ей приговор за то, что она чуть не сделала шаг, какой для многих девушек в ее положении был единственным выходом. Чувство вины, которое долго мучило ее, в этот момент сгорело дотла. Навязчивое стремление отстоять свою независимость исчезло полностью. Он даже не спросил, его ли был ребенок. Он заранее решил, что, скорей всего, она и сама этого не знает. И вот теперь она за все получила сполна. Правду такой, какой ее видел Вито, и мотивы, которые стали причиной его грубого давления.

Если он и не любил ее, то его определенно тянуло к ней. Он видел, насколько она не подходит ему, ивсе равно оставался с ней и предложил выйти замуж. Четыре года назад ее отказ выйти за него замуж полностью раздавил его. И уверенность, что она моментально ушла к другому мужчине, добавила горечи. Ярость, с какой он осуждал ее, получила объяснение. Совершенно очевидно, что Карина не сумела успокоить бурю, бушевавшую в нем. Ясно, что только месть по самому горькому сценарию могла смыть оскорбление, нанесенное его достоинству.

— Еще не поздно начать все сначала, — вырвалось у него.

— Кровь и пинки каждые пять минут? Почему бы тебе не устроить несчастный случай, чтобы избавиться от меня? — спросила Эшли. — Это было бы и благороднее, и быстрее.

Он накручивал на длинные смуглые пальцы огненные пряди ее волос. Взгляд его сверкавших глаз был для нее словно нож.

— Ненависть и любовь — это две стороны одной медали.

— Тогда тебе следует быть осторожным. Необузданная ненависть опасно близка к маниакальной навязчивости, — пробормотала она.

— И тебе надо бы знать почему. — Вито продолжал накручивать пряди ее волос, крепче оплетая ими пальцы, выдавая этим невероятное напряжение, охватившее его.

От этих движений она невольно вздрогнула, с тревогой осознав интимность обстановки. Да еще вдобавок ее нагота и его раскаленный добела сексуальный темперамент. Разряды в атмосфере, будто невидимые вспышки молнии, так и щелкали вокруг нее.