Неисправимый повеса - Сюзанна Энок Страница 16

— Так на чем мы остановились? — спросила герцогиня, смахнув с пальцев крошки печенья. — Ах да. — Она положила книги себе на колени, быстро пролистала их и передала одну Эвелине. — Вот букварь, по нему, быть может, вам будет легче обучать грамоте самых младших детей. Я начала бы с гласных и их звучания — этих букв намного меньше, и они вряд ли вызовут затруднения.

— О, благодарю вас! — с признательностью произнесла Эвелина, открывая букварь. — Я чувствовала такое замешательство — хочу сделать что-то, но не знаю, с чего начать!

— У тебя все прекрасно получится, Эви, — решительно вмешалась Люсинда. — Просто ты слишком волнуешься. Но никто не должен обвинять тебя в том, что ты пытаешься сделать жизнь других лучше.

Эвелина улыбнулась:

— Спасибо, Люси.

Эмма внимательно посмотрела на девушку.

— Вы сами собираетесь обучать их? Должна предупредить, что обучение — это очень благодарный труд, но он займет все-все ваше свободное время.

— Мне очень хотелось бы сделать что-нибудь подобное, но… — Эви колебалась. Она знала, что может доверить герцогине Уиклифф свои секреты, но вслух сказать о своих затруднениях значило признаться в них и себе самой.

— Семейные обязанности занимают большую часть вашего времени, — закончила за нее герцогиня. — Я понимаю, поверьте.

С улыбкой Эвелина взяла в руки еще одну книгу.

— Я хочу узнать о том, как нанять учителей или даже организовать целые курсы. Это замечательные книги, Эмма. Большое вам спасибо!

— Мне было приятно помочь. Берите все, что вам нужно. И на столько, на сколько понадобится.

— Ты хотела меня видеть? — раздался от дверей низкий голос.

Высокий, широкоплечий, рыжеволосый герцог Уиклифф зашел в комнату, следом за ним лорд Дэр. Эвелина поморщилась, от всей души надеясь, что они не подслушали часть их разговора в коридоре. Честно говоря, подслушивание не совсем их стиль, в отличие от этого противного маркиза, который не давал Эвелине спать уже несколько ночей подряд.

— Да. Волшебная фея устроила себе резиденцию под столом и отказывается выходить, чтобы принять ванну.

Герцог поднял одну бровь:

— Фея, да? — Он постучал пальцем по лакированной поверхности столика из красного дерева. — Там есть какая-нибудь фея?

Ответом ему был пронзительный детский хохот.

С улыбкой на губах, которая заставила улыбнуться и Эвелину, герцог снял со стола поднос с чаем и блюдо с конфетами и передал их Дэру. Эвелина ожидала, что теперь он опустится на колени, как это делала герцогиня, и попытается вытащить юную Элизабет. Но вместо этого герцог просто поднял стол и отставил его в сторону.

— Мой Самсон! — прошептала герцогиня с теплой улыбкой, заставившей Эвелину покраснеть.

Яркие золотисто-каштановые волосы мягкими кудряшками покрывали головку девочки. Одета она была в желтое с белым платьице. Юная леди Бракенридж снова рассмеялась, после чего попыталась спрятаться под письменным столом. Но герцог одним большим прыжком настиг ее и подхватил на руки.

— Привет, Лиззи, — проворковал он, подсаживая малышку себе на плечо.

Пробормотав что-то, Элизабет обхватила отца ручками и снова рассмеялась.

Ты слышал это? — Герцог с широкой улыбкой повернулся к Дэру. — Она сказала «папа»!

Виконт вернул блюдо с конфетами и поднос на переставленный стол.

— Я ясно слышал, что она сказала «бабуин».

— Гм, значит, ты определенно туговат на ухо.

— Это я слышал.

Рассмеявшись, Эмма помахала мужчинам.

— Идите, идите! Мы тут болтаем. Дэр остановился.

— О чем?

Его взгляд нашел Эвелину, и она тут же вспомнила его предупреждение относительно Сента. Что ж, спиной она к маркизу не поворачивалась: поцеловал-то он ее прямо в губы!

— О французской моде и украшениях, — не растерявшись, ответила герцогиня.

— А… Тогда мы пойдем поучим Лиззи играть в бильярд; — ответил, состроив рожицу, виконт.

Герцог кивнул, подталкивая друга к дверям.

— Именно такие предложения заставляют меня радоваться, что я посодействовал твоему браку с моей кузиной.

— Посодействовал? Насколько я помню, ты говорил, что пристрелишь меня, если я этого не сделаю!

Их голоса затихли в коридоре. Эвелина с удивлением слушала все это. Оба эти человека одно время были широко известны своей дурной репутацией и постельными приключениями. Теперь, однако, один из них качает ребенка, будто бы всю жизнь только этим и занимался, а другой через шесть месяцев окажется точно в таком же положении.

— Эвелина?

Она стряхнула с себя задумчивость.

— Прошу прощения, Эмма. Что вы сказали?

Герцогиня улыбнулась:

— Я просто спросила, нужна ли тебе помощь, чтобы воплотить свой план в жизнь?

— Спасибо, нет. Я постараюсь справиться со всем сама.

Не то чтобы она не могла принять помощь… но Сент думал о ней как об умственно отсталой простушке, способной лишь развлекать мужчину в постели. Если она примет чью-то помощь, маркиз непременно узнает об этом и обязательно что-нибудь скажет — и все это перед советом попечителей. Нет, это будет целиком ее план и она самостоятельно реализует его.

— Да, конечно. Но помни, что в любой момент можешь обратиться ко мне с любыми вопросами.

Поболтав еще немножко о моде, Эвелина и Люсинда покинули гостеприимный дом Бракенриджей. Что ж, начало положено. Но сейчас, глядя на кучу взятых у Эммы книг, Эвелина чувствовала, что вряд ли сможет придумать что-нибудь приемлемое. Да и «приемлемое» не совсем подходит. Ее план должен быть совершенным и готов через два дня.

Однако этот план не единственное, что должно быть готово. Эвелине нужно очень постараться, чтобы маркиз де Сент-Обин больше не заставил ее сбежать. И чтобы не смог больше поцеловать. Какие бы развлечения он ни готовил для себя, ему придется обойтись без ее помощи.

Сент-Обин прищурился.

— Я еще не настолько пьян, чтобы дать вам средства на подсчет содержимого складских помещений, Ратледж.

Тимоти Ратледж мрачно взглянул на маркиза, и его напряженная поза стала почти униженной.

— Уже шестьдесят лет туда сваливают старую мебель, картины и…

— Если вы столь любознательны, — перебил его Сент, — считайте сами. — Он наклонился вперед. — Но если выяснится, что вы украли хоть одну вещицу, я буду очень… расстроен.

— Я…

— Бросьте это, Ратледж, — сердито проговорил сэр Эдвард Уиллсли, допив остатки своего портвейна. — Я тоже бы этого не одобрил.

Вы должны проявлять больную изобретательность при планировании своих махинаций, если хотите протащить их у меня под носом. — Сент наполнил портвейном собственный бокал, затем подлил сэру Эдварду. В любом случае все это не более чем просто чушь. Единственной пользой от жалкого лепета Ратледжа было то, что это помогало Сент-Обину скоротать время, пока он пребывал в неведении, придет Эвелина Мария или нет.