Распутник - Сара Маклейн Страница 15

Он подошел еще ближе, достаточно близко, чтобы прикоснуться — достаточно близко для того, чтобы жар его тела согрел ее в промерзшей комнате. Пальцы его зарылись в волосы у нее на затылке, удерживая Пенелопу на месте, он навис над ней, угрожая. Обещая.

Словно он ее хочет.

Словно он пришел специально за ней.

Что, безусловно, не так.

Если бы не Фальконвелл, он бы здесь не появился.

И ей пойдет только на пользу, если она будет об этом помнить.

Он хочет ее не больше, чем хотели все прочие мужчины, встретившиеся на ее пути. Он такой же, как и остальные.

Но будь она проклята, если он лишит ее единственного шанса. Пенелопа подняла руки (в левой она крепко держала бутылку виски) и толкнула его изо всей силы — пусть недостаточно, чтобы сдвинуть с места мужчину такого роста и сложения, но на ее стороне был элемент неожиданности. Он отшатнулся назад, она проскочила мимо и почти добежала до кухонной двери, но Борн уже восстановил равновесие, метнулся за ней, схватил за руку со словами:

— Ну нет, ничего у тебя не выйдет! — И резко повернул к себе.

Пенелопу захлестнула досада.

— Отпусти меня!

— Не могу, — просто сказал он. — Ты мне нужна.

— Ради Фальконвелла?

Он ничего не ответил. Это и не требовалось.

Пенелопа сделала глубокий вдох. Он ее компрометирует. Словно сейчас Средневековье. Словно она всего лишь движимое имущество. Словно сама по себе она ничего не стоит, а важна лишь земля, прилагающаяся к ее руке в браке.

При этой мысли Пенелопа замерла, испытывая горькое разочарование.

Он хуже всех остальных.

— Что ж, тебе не повезло, — произнесла она, — так как я уже сговорена.

— Не после сегодняшней ночи! — отрезал он. — Никто не женится на тебе после того, как ты проведешь ночь со мной наедине.

Вроде бы следовало ожидать от этих слов чего-то зловещего. Намек на опасность. Но они прозвучали как простая констатация факта. Он был худшим из распутников. Завтра ее репутация разлетится в клочки.

Он отнял у нее право выбора.

В точности как чуть раньше сделал отец.

Или как герцог Лейтон много лет назад.

Мужчина снова загнал ее в западню.

— Ты его любишь?

Вопрос помешал разгореться раздражению.

— Прошу прощения?

— Своего жениха. Воображаешь, что влюблена в него? — Слова прозвучали насмешливо, словно любовь и Пенелопа представляли собой совершенно смехотворное сочетание. — Витаешь в облаках от счастья?

— Это имеет какое-то значение?

Она его удивила. Изумление мелькнуло в его глазах, но он тут же скрестил на груди руки и поднял бровь.

— Ни в малейшей степени.

По кухне пролетел порыв холодного ветра. Пенелопа поплотнее закуталась в плащ. Майкл заметил это и пробормотал что-то резкое себе под нос — Пенелопа предположила, что подобные слова не используются в приличном обществе. Он снял пальто, сюртук, аккуратно сложил их и положил на край большой раковины, затем подошел к громадному дубовому столу, расположенному посреди кухни. У стола не хватало одной ножки, а в изрубленную столешницу был воткнут топор. В нормальной обстановке Пенелопа удивилась бы испорченному предмету мебели, но в этот вечер мало что можно было назвать нормальным. Прежде чем она придумала, что сказать, Борн выдернул топор и обернулся к ней. В свете фонаря его лицо казалось сплошными углами.

— Отойди подальше.

Этот человек привык, чтобы ему повиновались. Он не стал дожидаться и проверять, ослушалась ли она его, просто поднял топор над головой. Пенелопа вжалась в угол темного помещения, а он с силой обрушился на несчастный стол. От удивления она не могла отвести от него взгляда. У Пенелопы расширились глаза, когда свет фонаря выхватил его ноги и то, как шерстяные брюки плотно облегают мощные бедра. Она не должна замечать... не должна обращать внимания на такую очевидную... мужественность.

Но она в жизни не видела подобных ног. В жизни не думала, что они могут быть такими... неотразимыми.

Последний удар завершился фонтаном разлетающихся щепок, ножка подвернулась, массивный стол накренился, и один его конец рухнул на пол. Майкл отбросил топор в сторону, взял голыми руками ножку стола и вырвал ее.

Затем повернулся к Пенелопе, похлопывая ножкой по левой ладони.

— Получилось, — объявил он.

Как будто ожидал чего-то другого.

— Браво, — отозвалась она, не зная, что еще сказать.

Борн положил деревяшку на широкое плечо.

— Ты не воспользовалась шансом сбежать.

Пенелопа застыла.

— Нет. Не воспользовалась. Но это не имеет значения. Я за тебя не выйду.

Он расправил манжеты, аккуратно застегнул пуговицы и стряхнул с рукава влажное пятно.

— Это не обсуждается.

Пенелопа попыталась урезонить его:

— Из тебя получится ужасный муж.

— Я никогда и не говорил, что буду хорошим.

— Значит, ты готов обречь меня на несчастливое замужество?

— Если придется. Хотя твоя несчастливая жизнь не является моей прямой целью, если это тебя утешит.

Пенелопа моргнула. А ведь он говорит серьезно. Этот разговор происходит на самом деле.

— И предполагается, что это убедит меня принять твои ухаживания?

Он небрежно пожал плечом:

— Я не собираюсь дурачить самого себя и думать, будто целью брака является счастье одного или обоих супругов. Мой план состоит в том, чтобы снова присоединить земли Фальконвелла к имению. К несчастью для тебя, для этого нам требуется пожениться. Из меня не получится хороший муж, но при этом я не испытываю ни малейшего желания держать тебя в ежовых рукавицах.

У Пенелопы просто челюсть отвалилась. Он даже не пытается изобразить доброту. Интерес. Заботу. Она захлопнула рот.

— Понятно.

Борн продолжал:

— Ты можешь делать все, что поделаешь и когда пожелаешь. У меня достаточно денег, чтобы оплачивать то, чем любят заниматься женщины твоего типа, и не важно, чем именно.

— Женщины моего типа?

— Старые девы, мечтающие о большем.

В комнате словно не осталось воздуха. Какое ужасное, неприятное и абсолютно точное описание! Старая дева, мечтающая о большем... Словно сегодня вечером он стоял в ее гостиной и слушал, как Томми предлагает ей руку и сердце. И видел, как ее душа наполняется разочарованием и надеждами на что-то большее.

На что-то другое.

Ну что ж, это определенно совершенно другое.