Мстительный любовник - Селина Дрейк Страница 15

Глаза женщины автоматически скользнули по одеялу, под которым легко угадывались формы ее красивого тела, затем она дотянулась до чашки и сделала глоток чая.

— Патрик, будь добр, выйди на пять минут, мне надо одеться.

Она уверенно улыбнулась, и юноша, который внимательно посмотрел ей в глаза, покорно вышел.

Отбросив одеяло, Дорис вскрикнула от испуга. На ней оказался только черный лифчик без бретелек, предназначенный для открытого платья, и легкие шелковые трусики. У нее засосало под ложечкой при мысли о том, кто освободил ее практически от всей одежды вчера вечером. Да так, что она ничего не заметила.

Молодая женщина постаралась увидеть себя глазами мужчины: белоснежная кожа с перламутровым отливом, длинные ноги с соблазнительными, пропорциональными бедрами, женственными, еще не тронутыми дряблостью ягодицами, плоский живот, высокая грудь, едва прикрытая полоской шелка.

И ей тут же непреодолимо захотелось спрятать свои сокровища под одежду и навсегда забыть вчерашний вечер, а мужчину изгнать из своих мыслей. Однако она отдавала себе отчет, что последнее нереально: Брюс из тех, кто исчезает, причем бесследно, только в том случае, если предмет их вожделений наскучил им.

Любопытно, как он расстается со своими подружками, подумала Дорис. Сбрасывает их как отыгранные карты, без сожаления? И удалось ли хоть бы одной отыскать в его каменном сердце слабую струну? Но тут же она одернула себя: тебе-то, собственно, какое дело до его дам?

Дорис очень хотелось принять ванну, но еще больше — как можно скорее убраться отсюда. Преодолев искус, она быстро умылась и натянула черное вечернее, неуместное солнечным утром платье. Потом чулки, один из них она второпях порвала острыми ногтями и выругалась от досады, потому что не любила неопрятности в одежде. Почему-то, именно подтягивая повыше тоненькие чулки, она, как наяву, ощутила прикосновение к этим укромным частям женского тела сильных, загорелых пальцев, оказывается умеющих быть такими деликатными. И опять у нее засосало под ложечкой, и непонятная теплота разлилась где-то внизу живота.

В ответ на свои ощущения она яростно замотала головой. Проклятый мужлан! При этом непоследовательно подумала, что его можно обвинять во всех смертных грехах только за первую часть вечера.

За следующую мысль Дорис обозвала себя извращенкой. А суть ее заключалась в том, что ей, пожалуй, было бы проще, если бы он как последний негодяй попытался воспользоваться ее состоянием. Она наверняка сумела бы дать ему отпор и получила бы моральное право навсегда послать его куда подальше. Ах, какое бы удовлетворение она испытала, наблюдая в такой момент за его лицом!

По дороге к дому Дорис больше молчала, обдумывая ситуацию, в которой оказалась. Это касалось Брюса вообще, будущего Блэквуда и ее лично. Но когда они проезжали мимо узкой лужайки уже недалеко от Блэквуда, она удивила своего спутника полупросьбой, полувопросом:

— Послушай, Патрик, если ты не станешь возражать, я хотела бы переехать в тот домик, где жила еще при тете. Мне кажется, что из-за одной меня нет смысла отапливать и освещать такой большой дом. Слишком накладно.

Ожидая его реакции Дорис замерла.

— Не дури! Я пока справляюсь с расходами, и тебе не надо экономить на еде, чтобы оплачивать счета! Но, конечно, нам обоим было бы сейчас проще, если бы отец не наделал столько глупостей, выбрасывая деньги на шарлатанов, обещавших ему чудеса.

— Патрик, ты несправедлив! Он просто не терял надежды!

— Эта надежда слишком дорого стоила!

— Знаешь, мне действительно не очень уютно, а порой и страшновато одной в таком огромном доме, — перевела Дорис разговор на то, с чего начала.

— Страшновато? Тебе?

Патрик вопросительно посмотрел в ее глаза, светившиеся наивностью и безмятежностью, и женщина сочла нужным привести еще один аргумент:

— В этом доме меня посещают не слишком приятные воспоминания.

— Вот об этом мне следовало бы подумать, — согласился Патрик, но тут же добавил: — Но ты же любишь это место, Дорис.

Ей жутко хотелось закричать во весь голос: «Да! Да! Я очень люблю этот дом, каждый его камешек, каждый самый нелепый уголок!» Но вслух она произнесла совсем другое:

— О чем ты? Дом он и есть дом — понятие неодушевленное!

Внутри нее все протестовало: зачем ты кривишь душой? Дом — это Дом! Но она продолжила:

— Наверное, мои чувства отличаются от твоих, ты живешь здесь всю жизнь, здесь жили несколько поколений твоих предков, а я относительно недавний и при том временный постоялец.

Патрик не протестовал, он подтвердил, что любит свое родовое гнездо, как любил его и отец.

— Ты же знаешь, Дорис, что он не променял бы Блэквуд ни на что другое. Его самолюбие тешило, когда про него говорили: «Это тот самый Ленокс из Блэквуда». Отец считал, что наш род ведет свое начало от одного из отцов-пилигримов, приплывших в Америку на «Мэй Флауэр». Но, как ни странно, при всем этом он совершенно не проявлял заботы о ветшающем поместье.

Дорис даже вздрогнула от неожиданности, услышав подобное обвинение.

Это Дейвид-то не проявлял заботы о Блэквуде? Что-то она не замечала за ним такого. Нет, он любил свой дом, и в нем при жизни Дейвида всегда царило оживление. Она стала вспоминать, как ей приходилось чуть ли не каждый вечер принимать самые разношерстные компании. Но все посещавшие их люди потрясали ее своим интеллектом и остроумием, с ними не приходилось скучать. Дом был открыт для гостей в любое время. Наверное, если бы не болезнь Дейвида, они не только принимали у себя, но выезжали бы сами и, конечно, путешествовали по свету. Ее мужа постоянно приглашали выступить в университетах многих стран мира, а раскопки, которыми он руководил, были обеспечены средствами вполне достаточно.

Патрик еще раз за короткое время огорошил Дорис.

— Знаешь, раз уж ты сама затеяла такой разговор, то я хочу сделать тебе одно признание. Мне предложено очень хорошее место, но ты никогда не догадаешься кем…

Ну да, очень трудно догадаться, кто этот благодетель! — зло подумала Дорис, ожидая, что он скажет дальше. И Патрик продолжил свои излияния.

— Честно говоря, я схватился обеими руками за это предложение и уже дал согласие. Почему ты молчишь, тебе что, это неинтересно?

Ответом ему послужила дежурная улыбка.

Слушая пасынка, она понимала, наверное, только каждое десятое слово. Впрочем, это было неважно. Важно то, что Брюс не обманул ее: Патрик уезжал из Блэквуда. Ее маленькому, недолговременному, но такому уютному очагу предстояло погаснуть.

Улыбаясь и согласно кивая, Дорис мучительно размышляла о том, как ей поступить в создавшейся ситуации. Возникающие мысли пугали ее и болью отзывались в сердце. Но как ни странно, были в душе и какие-то таинственные проблески неосознанного ликования…