Герцог-упрямец - Мэдлин Хантер Страница 15

– Что ж, давайте говорить откровенно. Если бы подобное требование исходило от мужчины, поведавшего двусмысленную историю, основанную на рассказах его отца, никто бы ему не поверил. Но красивая женщина… О, пусть она окажется лгуньей – все равно достойна доверия.

Король тотчас оживился.

– Так вы находите ее красивой? Мы – да. Но не в привычном смысле этого слова, – тут же добавил монарх.

– Красивая она или невзрачная – у нее все равно нет никаких доказательств. И поощрять ее не следует.

– Но вы назвали ее красивой…

– Ладно, хорошо, я нахожу ее привлекательной. А теперь можем мы вернуться к насущному вопросу?

Король выразительно взглянул на Хевершема.

– Брентворт считает ее красивой. Я же говорил тебе, что наш план сработает…

Эрик нахмурился.

– А что за план?

Король в упор посмотрел на Хевершема, и тот, откашлявшись, проговорил:

– Его величество думает, что есть способ быстро достигнуть компромисса касательно ее притязаний. Причем вам это ничего не будет стоить.

– Что это значит? – проворчал герцог. – Что имеется в виду?

– Отдайте ей половину, чтобы она удовлетворилась.

– Если вы имеете в виду половину моей земли, то я отказываюсь, – заявил Эрик. – Неужели никто не видит, какой опасный прецедент может получиться?

Герцог пытался говорить ровным голосом, но, как это часто случалось с королем, тот начинал злиться.

– Не половину земли, нет, – сказал Хевершем. – Наш план заключается в том…

– Хватит ходить кругами! – Король подался вперед, упершись ладонями в колени. – Все уладится очень аккуратно, если вы женитесь на ней, Брентворт.

Эрик молча уставился на монарха, а тот продолжил:

– Вам ведь уже давно пора жениться. Так почему бы не на этой красивой женщине?

Эрик по-прежнему молчал. Король снова взглянул на Хевершема, и тот проговорил:

– Видите ли, если она все-таки сможет доказать правомерность своих притязаний, то это не будет иметь значения, если вы на ней женитесь: ведь ваши земли уже будут объединены, – а если вдруг окажется, что она действительно баронесса…

– То, что шотландцы позволяют женщинам наследовать титулы, – безумие, но нам от этого никуда не деться, – вмешался король. – Но это не будет иметь значения, если вы поженитесь, верно? Собственно, так даже лучше. Голубая кровь с обеих сторон.

– А если она не баронесса, а всего лишь лживая негодяйка? – спросил Эрик.

Король потупился и подтолкнул локтем Хевершема. Тот пожал плечами и пробормотал:

– Есть серьезные основания считать, что это не так: к примеру – то письмо от покойного короля, а также – ее имя. То есть весьма вероятно, что она права в своих притязаниях.

«Пора разделаться с этим их планом», – сказал себе Эрик и решительно заявил:

– Я ничего не знаю об этой женщине. Не думаю также, что есть возможность убедиться в ее правоте. В любом случае у меня нет ни малейшего желания на ней жениться. Придумывайте другой план.

Король нахмурился и проворчал:

– Ничего о ней не знаете? Что ж, я тоже ничего не знал о своей жене, когда ее для меня выбрали. Не стоит беспокоиться из-за таких вещей. Долг – вот что главное. – Король скорчил гримасу. – Помнится и вы тогда не проявили ко мне никакого сочувствия, так что не рассчитывайте сейчас на мое сочувствие. Вам придется на ней жениться.

– Ваше величество, вы не можете этого потребовать, – заявил герцог. – Я не допущу, чтобы мой брак превратился в удобное решение проблемы, которую вы сами же и создали.

– Я ваш король, черт побери!

– А я – герцог Брентворт.

– А раз так, это ваш долг…

– У меня долг перед короной, а не перед вашими прихотями. – Эрик поднялся. – С вашего позволения я вас покину. И повторяю: придумайте другой план.

– Мы больше не будем принимать вас, если вы не сделаете так, как мы сказали! – заорал король, когда Эрик подошел к двери. – Вас больше не допустят ко двору, к нашему трону! И все светское общество будет знать, что вы у нас в немилости!

– Делайте что хотите, ваше величество, только не забудьте: когда общество узнает о вашей ко мне немилости, будет уместно сообщить ему и о причине.

Эрик гордился своим ясным мышлением. Его рассуждения по любому вопросу отличались логикой и здравым смыслом. Поэтому для него оказалось в высшей степени неприятно обнаружить, что в течение следующих нескольких часов в голову ему приходили одни только ругательства.

Разговор с королем мог бы показаться забавным, не будь он настолько неприятным. С чего тот решил, что обладает властью приказывать, на ком и когда должен жениться герцог? Ведь сейчас не Средневековье. Но, увы, не было никаких сомнений, что все окружавшие короля лизоблюды молча подчинялись малейшим его желаниям, – вот он и решил, что и все остальные такие же. Но он Эрик Брентворт, черт побери! Да, он Брентворт! Его подвергнут остракизму при дворе? О, каким желанным отдыхом это будет!

Жениться на этой мошеннице? Нет, ни за что! Да, конечно, ему нужно жениться, причем – уже давно. Но он собирается заняться этим в следующем сезоне. Выберет какую-нибудь добропорядочную девушку – и дело с концом. Но не по команде короля!

А может, король сходит с ума – как и его отец? Или это просто отчаянный поступок монарха, предвидевшего, как над ним будут насмехаться сотрапезники на званых обедах?

Вечером герцог все еще метался по дому, изрыгая всевозможные проклятия, потом, наконец, позвал лакея и отправил отнести Страттону письмо. Спустя полчаса приятель стремглав ворвался в библиотеку.

– Брентворт, ты заболел?

Эрик со вздохом покачал головой.

– Нет, если не считать лихорадку бешенства.

– Твоя записка… такая расплывчатая… «приходи немедленно, если можешь». – Страттон развел руками. – Ты никогда раньше такого не писал. Я подумал… подумал: может, на тебя что-то обрушилось… Черт, я даже не стал дожидаться, когда мне оседлают коня, отправился пешком, точнее – бежал всю дорогу!

– Прошу прощения, – пробурчал Эрик. – Но в каком-то смысле на меня действительно кое-что обрушилось. Когда ты все узнаешь, то поймешь.

– И у меня тоже начнется лихорадка бешенства?

– Я очень надеюсь, что ты приведешь меня в чувство и я смогу посмеяться над случившимся. – Эрик снова вздохнул и указал на графины со спиртным.

Страттон налил себе виски и проговорил:

– Если ты послал и за Лэнгфордом, то его не жди. Он пошел на какой-то прием и получит твое письмо очень поздно.

– За ним я не посылал. Ему это слишком понравилось бы. Тогда мне пришлось бы его поколотить, и вечер закончился бы плачевно.