Контракт стервы - Елена Дженкинз Страница 15

— Вы только поздороваться зашли?

— Конечно, а заодно помочь тебе. Подумал, вдруг ты хочешь мне что-то рассказать, исповедоваться… Ты же в курсе, что началась последняя битва за кусок мяса? Не поделишься планами своего дорогого родителя?

Он присел рядом и с явным удовольствием намотал на палец длинную прядь волос Фрэнки.

— Не понимаю, о чем вы. — Фрэнки едва дышала, сдирая лак на ногте большого пальца, но гель сходить не желал.

— Не притворяйся ангелом. Пять минут назад ты была более естественной.

Точно, он ведь слышал, как она хамила всем подряд.

— Уйдите или я закричу, — произнесла Фрэнки, так и не придумав более грубой фразы и рванулась к папке. Егерь перехватил добычу, открыл и, пролистав имеющиеся несколько страниц, сказал:

— Ого. И кого мы проверяли?

— Никого. Не ваше дело. — Фрэнки интуитивно прильнула к врагу, стараясь дотянуться до папки рукой. В нос ударил аромат горького шоколада. — Отдайте немедленно.

— Что я получу взамен?

— Я не откушу вам ухо.

Максим уважительно кивнул, откровенно сдерживая смех.

— А ты зубастая. — Он снова оценивающе осмотрел Фрэнки, задержавшись на зоне декольте, и сказал устало: — Ладно. Давай так. Ты меня очень хорошо попросишь, ласково, можно шепотом, а я тебе верну документы.

— Ответ отрицательный. Пускай вас ласково любовницы просят! — Ее даже передернуло от мысли, что могла бы флиртовать с возможным братом. — Вы видели результаты? Что там сказано?

— А ты еще не читала? Зря. — С этим он поднялся, резко обхватил Фрэнки за талию и усадил на столик, опершись ладонями по обе стороны от ее бедер. — Я же сказал, что всегда получаю желаемое. Что именно в этой фразе ты не поняла? — Он посмотрел прямо в глаза и сказал: — Результат теста положительный.

Фрэнки онемела, застыла, испытав острое сожаление, как будто иголка воткнулась в сердце. Неужели оттого, что он ей родственник? Неужели хотя бы на минуту ей могло показаться, что Максим Езерский — достойный внимания мужчина? Этот живодер, авантюрист, с которым прямо сейчас почему-то слишком хорошо в объятиях.

Максим дышал так близко от ее рта, что хотелось… «Господи, как душно!» Жар спустился от губ ниже, по груди, в низ живота, и Фрэнки непроизвольно зажмурилась. Нет, контракт стервы и все деньги мира не стоят того, чтобы играть с Егерем. Он поглотит если не «Константу», то бедняжку Фрэнки к концу месяца, потому что слишком хорош.

«То есть… в каком смысле хорош?! Нетушки, не хорош! А коварен, беспринципен! Контракт как раз таки призван удержать семью подальше от этого типа!»

— Да пошел ты на три буквы! — взвизгнула она, недовольная собой и ситуацией в целом. Оттолкнув Максима, спрыгнула со стола, схватила с дивана папку и увидела карандашную надпись, оставленную Борей на полях: «Подопытные кролики не связаны кровными узами, результат отрицательный».

— Ах ты, мерзавец! — рассвирепела Фрэнки, не столько от вранья Егеря, сколько от неприятия возмутительной радости, ударившей в грудь, ведь они друг другу чужие. От облегчения даже руки задрожали. — Мама не учила, что врать нехорошо?!

Фрэнки подняла сумочку, которая валялась на полу, и уверенно ступила к двери, но Максим поймал за локоть и дернул на себя, обнимая за талию.

— Прости, солнце, но ты уйдешь только после этого, — хрипло сказал он, и его слова проникли под кожу и взбудоражили кровь в венах. Егерь поднял одну руку выше, обхватывая затылок Фрэнки, и поцеловал… в щеку. — Рад был увидеться, — сказал он равнодушно. — Иди, готовь новый пикет или провокацию… Только переоденься. Ты ведь не в квартале красных фонарей работаешь.

Но на этот раз Фрэнки не смогла сдвинуться с места или вымолвить хоть слово. Егерь ее тоже не отпускал, продолжая поглаживать обнаженную спину, и девушка ощущала каждое его движение так остро, что покалывало кожу, а грудную клетку разрывало, словно два километра пробежала. Максим был выше, но никогда его рост не казался настолько внушительным, как здесь, в тесной кабине ресторана. Ткань рубашки натягивалась на его мышцах; едва уловимый аромат горького шоколада дурманил, а в сочетании с теплом сильного тела усыплял бдительность. В серых глазах плескалась привычная уничижительная насмешка, но постепенно она растаяла, уступив место опасному блеску.

Сердце впервые в жизни ёкнуло, и Фрэнки закричала про себя: «Ну почему он?! Из всех мужчин — почему?!?!» Она пыталась воскресить в памяти образ Сталина и контракт стервы, чтобы унять острое желание, но ничего не работало. Поцеловать Максима хотелось до безумия, даже горло сдавило, будто шарфом.

«Он сравнил тебя со шлюхой!» — был последний довод, но и это не сработало. Она ведь и правда выглядела, как женщина легкого поведения, и на улице вечерней Москвы ее точно попытаются снять за деньги.

— Фрэнки…

Как же интимно звучало ее имя в его устах. Господи, дай сил развернуться и уйти! Это же так легко для нее — отказать мужчине! Она подняла голову, встречаясь с взглядом ищущих серых глаз, и выдохнула: «Нет». Слишком тихо, и Егерь не услышал. Он коснулся губами ее обнаженного плеча и провел выше, вдоль шеи. Фрэнки запрокинула голову, позволяя ему выводить узоры на своей коже, а потом потерялась в размытом мире, ощутив вкус его губ на своих. Горький шоколад… Максим теснее прижал Фрэнки к себе сильной рукой, второй запутавшись в ее густых волосах на затылке. У Егеря были прохладные, сухие губы, мягкие, настойчивые. Он поцеловал по очереди уголки ее рта, обвел языком нижнюю губу, прикусил и попросил с хриплым смешком:

— Разожми зубы, я тебя не съем.

Фрэнки в этом сомневалась. Съест и отправится за новым десертом. Он ведь бабник, коллекционер женских «голов». У него, судя по слухам, целое стадо телок, хорошо хоть клеймо не выжигает.

Но доводы разлетались в прах, сожженные огнем желания. Фрэнки со стоном приоткрыла рот, позволяя Максиму считать себя одной из своих однодневок. Это было как наваждение, совершенно невероятное — и страшное, от того, насколько невероятное.

Максим переместил ладонь с затылка на подбородок, обхватив его пальцами и впившись в рот грубым поцелуем, лаская языком и не позволяя дохнуть, а потом до нее донесся хриплый обвиняющий шепот:

— Ты ведь решила совратить меня, невинного ангела, чтобы пробраться в «Дол»? Не выйдет, солнце.

Максим провел дрожащими ладонями по ее плечам вниз, к локтям, стягивая тесемки платья, обнажая неприкрытую грудь. Он восхищенно замер, а потом сдался сам себе, наклонился и лизнул возбужденный сосок, послав разряд мучительного удовольствия по телу.

— А впрочем… черт с тобой, Фрэнки. Позвони, если не передумаешь. — Он достал из нагрудного кармана тонкий красный маркер и написал что-то над девичьей грудью. Потом Максим нехотя отстранился, и смущенная, напуганная Франсуаза беспомощно наблюдала, как он со злостью распахивает дверцу и уходит. А вернее сказать, сбегает.