Загадки любви - Лора Брантуэйт Страница 14

Кэндис пошла на «военную хитрость», когда сослалась на желание спать. Спать не хотелось вовсе. Однако она, будучи честным человеком, все-таки разделась, приняла душ и забралась под одеяло. Неужели еще одна ночь, которую придется провести за книгой?

У нее зазвонил телефон. Глория? Кэндис выбралась из-под одеяла и взяла сотовый с туалетного столика. Если Глория не сменила номер — нет, это не она. Что это еще за новости? Какой еще незнакомец вздумал звонить ей в такой поздний час?

— Алло?

— Привет, Кэндис. Это Брэндон Лукас.

Сердце Кэндис забилось часто-часто. Как будто он застал ее в душе.

— Привет, Брэндон.

— Звоню узнать, как у тебя дела, — буднично сообщил он.

Кэндис разозлилась:

— А разве это важно?

— Хм. Сложно сказать.

— Откуда номер?

— Глория дала.

— Предательница!

— Ты спишь?

— А какое тебе дело? И вообще... Это моя личная жизнь, ясно?

— Ну так и я вроде как не твой подчиненный или деловой партнер.

Железная логика. А Глорию все равно убить мало.

— Зачем ты звонишь?

— Я уже сказал. Узнать, как у тебя дела и не спишь ли ты.

— Дела — отлично! Я — не сплю, я веду какой-то безумный и никому не нужный разговор! Все?

— Пойдем погуляем? — просто осведомился Брэндон.

— Что?! Какая прогулка? Куда мы пойдем? Ты с ума сошел?

— Нет. Хочу прогуляться с тобой по ночному городу. Все равно ты не спишь. А пойдем... пожалуй, куда захочешь. Если ты согласишься, я уступлю тебе выбор маршрута.

— Слушай, за кого ты меня принимаешь?

— За тебя.

— Думаешь, я какая-то там легкомысленная девица, которая вот так запросто возьмет и пойдет поздним вечером гулять с незнакомцем? — Кэндис зло рассмеялась. — Так вот, ты ошибся!

— Я вовсе не считаю тебя легкомысленной. Но мне подумалось, что ты любишь приключения.

— Приключения?! Ненавижу приключения!

Кэндис солгала. «Ненавижу» и «боюсь» — не всегда одно и то же. Приключений ей всегда хотелось, причем хотелось страстно: путешествий, опасностей, новых необычных знакомств, переделок, смешных нелепостей и странных совпадений...

Но она очень боялась, что мама и папа ее желаний не одобрят. Они бы и не одобрили. Кому же охота отпускать горячо любимую дочь в большой мир, полный опасностей и страхов?

— Ну допустим, я ошибся и это так, — легко согласился Брэндон. Кэндис поняла, что на самом деле он вовсе не согласился. — Давай тогда просто поболтаем. Вот так, по телефону. Ведь этим я не оскорблю твое достоинство?

— С чего ты взял, что я вообще стану с тобой разговаривать?

— Ну ты взяла трубку...

— Ах, взяла трубку?! Так это легко исправить. Пока!

Кэндис нажала «отбой».

Брэндон перезвонил через двадцать минут.

Все это время Кэндис лихорадочно соображала и пыталась разобраться с собой.

Конечно, Брэндон не имел никакого права ей звонить: она не давала ему своего номера. Но он все равно позвонил, и эта настойчивость страшно невежлива. Но на чем он настаивает? Она залилась густым, жарким румянцем. Не слишком ли много ей мужского внимания за один вечер?

Первые две минуты Кэндис стояла у туалетного столика. Потом минут десять ходила по комнате из угла в угол. Потом легла в постель. Телефон она положила на прикроватную тумбочку. Мало ли...

Брэндон вызывал в ней бурю чувств, и Кэндис не в силах была совладать с ними. Он раздражал, смущал, восхищал, отчасти даже пугал ее... И было что-то еще, что-то, чему она не умела или не смела дать название. Ну вот зачем ему понадобилось ей звонить? Неужели нельзя было просто дать ей все забыть?

— Ну так как? Не успела ли еще заснуть? Настроилась ли на задушевный разговор? — поинтересовался он.

— Послушай, а почему ты не хочешь просто забыть обо всем, что вчера было?

— Я не в силах. Глория с Майком заперлись в спальне и включили музыку, но это не очень помогает. Я волей-неволей слышу их и вспоминаю вчерашний вечер и ночь.

— А я уже почти забыла, — жестко сказала Кэндис.

— Жалко. Тебе напомнить? С какого момента?

— Не надо. Давай о чем-нибудь другом...

Вот так Брэндон Лукас одержал над ней первую свою победу.

Они разговаривали больше часа: о фотографии, о «Космо», о новой выставке в Музее естественной истории, о кошках, о первобытнообщинном строе, о браках по расчету, о предательстве, о Глории, о Майке, о детстве, о школе...

Когда стрелка часов приблизилась к двенадцати, Кэндис поняла, что лежит с закрытыми глазами и видит картинки, никак не связанные с предметом разговора. Кстати, о чем речь?

Она рассмеялась. Это был почти счастливый смех.

— В чем дело? — удивился Брэндон.

— Знаешь, я заснула.

— Ого! Мне обидеться?

— Не надо. Но знай, что ты человек, который вернул в мою жизнь нормальный здоровый сон.

— Что ж, я рад. Похоже, мне есть чем гордиться в этой жизни.

— Не иронизируй. Тебе и правда есть чем гордиться. У тебя такой талант... И ты его реализуешь.

— Спасибо на добром слове. А ты сама? Почему не пишешь для себя?

— А зачем?

— Чтобы реализовать талант, как ты говоришь.

Кэндис замялась. Ей бы свой художественный талант хоть как-нибудь реализовать, не то что литературный. Единственное, что помогает ей поддерживать легенду о работе в газете, — это большая осведомленность о событиях культурной жизни Нью-Йорка.

— Я же говорила, что больше люблю читать. А в газету пишу, чтобы заработать на кусок хлеба.

— Понятно, как я в «Космо». А кем ты мечтала стать в детстве?

Кэндис задумалась. В детстве... в детстве она мечтала быть принцессой. Настоящей принцессой, пусть в сколь угодно маленькой стране — но только настоящей. Чтобы была корона, чтобы жить во дворце, иметь кучу придворных и дружить с поварятами и прачками. Еще мечтала стать пираткой, плавать по морям и океанам, брать на абордаж корабли и иметь прирученную пантеру на цепи. Еще мечтала стать Робин Гудом, супергероиней и художником-мультипликатором. В итоге не стала даже скульптором. Печально.

— Ау! Ты снова заснула?

— Нет, я вспоминала. — Кэндис озвучила список профессий своей мечты.

— Интересно. — Она слышала, что Брэндон улыбается. — А я тоже мечтал стать Робин Гудом. И еще странствующим рыцарем, священником-миссионером, космонавтом и конечно же боксером. И еще каким-нибудь супергероем вроде тех, которых рисуют в комиксах.