Украденный бриллиант - Жюльетта Бенцони Страница 13

А вот по другую сторону Ла-Манша дела обстояли совсем иначе, и Ланглуа не скрывал тревоги, которую внушало ему состояние коллеги англичанина, суперинтенданта Гордона Уоррена, госпитализированного из-за ранения, полученного во время ареста особо опасной бандитской группировки. Целых две недели он висел на волоске между жизнью и смертью, но в конце концов свернул на дорожку, ведущую к жизни, однако о работе, разумеется, пока не могло быть и речи. Все дела вел его заместитель Адам Митчел.

Уоррен был близко знаком с тандемом Альдо – Адальбер, он даже с ними сотрудничал, так что сто раз бы подумал прежде, чем пускать ищеек ловить Альдо Морозини. Другое дело, Адам Митчел. Столетняя война для него, похоже, продолжалась, и он ненавидел все, что так или иначе относилось к Франции… За одним-единственным исключением: он питал слабость к некоторым сортам бордосских вин, уверяя, что их виноградники когда-то принадлежали его семье, но были утрачены после битвы при Кастильоне в 1456 году. Эта битва окончательно закрепила Аквитанию за Французской Короной.

Со стороны этого человека Морозини не мог рассчитывать не только на сочувствие, но даже на добросовестное расследование. Митчел был бы счастлив любой возможности арестовать его, он только и мечтал, чтобы князь Альдо Морозини оказался за решеткой, не успев сказать «ах».

Мэри Уинфельд очень обрадовалась подруге, приехавшей погостить. Исчезновение «Санси» по-прежнему оставалось самой модной темой в кулуарах. Лиза, разумеется, не стала появляться в обществе под своей настоящей фамилией. Она родилась в Швейцарии, у нее было двойное гражданство, и женщина предусмотрительно сохранила паспорт на имя Мины ван Зельден, под которым работала секретарем у Альдо. Имя ей по-прежнему нравилось, а вот от старомодных костюмов и нескладных очков, которые помогали ей скрывать свою красоту, она отказалась. Очки она выбрала с затененными стеклами, но вполне приемлемые, какие носят обычно близорукие люди. И оделась элегантно, как привыкла, но, конечно, скромно и незаметно.

Отправив детей с бабушкой в Рудольфкрон, она поспешила позвонить в Цюрих, собираясь узнать поточнее, с какой целью ее папочка отправился в Южную Америку, но Бирхауэр, его личный секретарь, не смог – а возможно, не пожелал – ей об этом сообщить.

– Вы лучше меня знаете господина Кледермана, госпожа Лиза, – ответил ей самый рациональный человек на свете. – Если ваш отец нападает на след редкой драгоценности, он становится устрицей.

– Отец бы порадовался, услышав, что вы считаете его устрицей.

– Почему нет? Хорошее сравнение. Вы прекрасно понимаете, с какой страстью ваш отец охотится за редкой коллекцией или необычным камнем, и он прав, когда держит все в строжайшей тайне. Коллекционеры ревнивы, и у них всегда наготове ножи.

– Чтобы вскрыть устрицу? – невесело пошутила Лиза.

Этим сравнением ей и пришлось довольствоваться, хотя про себя она не сомневалась, что, если дело дойдет до катастрофы, она первая узнает, где найти своего отца.

А пока они с Ги Бюто радовались немногому: Мориц Кледерман ищет в Южной Америке изумруды.

В Париже супруг Лизы благополучно избавился от бронхита, но по мере того, как улучшалось его физическое состояние, ухудшалось настроение.

– Вы можете мне сказать, что я тут делаю? – взорвался Альдо однажды вечером, войдя в зимний сад, где они обычно пили кофе.

– Ты выздоравливаешь и наслаждаешься свободой. Это не так мало для человека, которого разыскивает английская полиция, – заметил Адальбер, разделявший почти что заточение своего побратима.

– Но я здоров! И вот тебе доказательство! – воскликнул Альдо, закуривая вторую сигарету.

– Скажем лучше, ты выздоравливаешь, – с добродушной улыбкой поправила племянника госпожа де Соммьер. – Ты же не хочешь простудиться снова…

– Я нуждаюсь в душевном равновесии! Моя свобода, мое благополучие – все под угрозой! Вы должны понять, что для меня это невыносимо! Меня подозревают! Я вор! Это я-то!

– Ты уже побывал в роли убийцы, – меланхолично сообщил Адальбер, наливая в пузатую рюмку солидную порцию арманьяка. Взяв рюмку в руки, он стал согревать напиток, прежде чем передать другу. – И чувствовал себя совсем неплохо. Выпей-ка немного лекарства, и тебе сразу станет легче.

– Сколько времени мне еще сидеть без дела?!

– А что такое, собственно, время? – задумчиво спросила План-Крепен, как всегда раскладывающая пасьянс. – Порождение нашего ума, некое…

– Если вы думаете успокоить Альдо философией, то напрасно, – вмешалась маркиза. – Лучше погадайте ему на картах.

– Но мы не очень-то любим карточные гаданья, – запротестовала План-Крепен, всегда употреблявшая уважительное множественное число, когда говорила со своей покровительницей и родственницей. – Мы опасаемся карт, потому что они не лгут, – прибавила она трагическим шепотом.

– В таком случае, Альдо, лучше всего вам отправиться спать. И вы перед сном почитаете. Можно выбрать «В поисках утраченного времени» Пруста. Роман, который как нельзя лучше подходит к вашему вечернему философскому настроению, а на меня действует как хорошее снотворное.

– Ну, уж нет, – возмутился Альдо. – Мне сейчас не до сна, и вы не оставите меня в одиночестве! Послушайте, Мари-Анжелин, у вас всегда множество самых оригинальных идей. Придумайте, как мне выбраться из этого болота!

– Мудрость советует нам набраться терпения и ни в коем случае не бросаться очертя голову в очередную авантюру. Дождемся, когда наш дорогой Ланглуа сообщит что-то новенькое. Самой большой глупостью будет, если мы безоглядно ринемся вперед и нарушим его планы.

– Это понятно, – буркнул Альдо. – Но у меня, между прочим, в Англии немало друзей, и полагаю, им не приходит в голову поверить такой немыслимой глупости: ни с того ни с сего я превратился в грабителя! Начать с лорда Эллертона. Мой давний партнер и, я бы даже сказал, старинный друг, с которым целых пять или шесть лет мы горели одинаковой страстью к украшениям эпохи Тюдоров. Он написал мне, пригласил провести у него два или три дня. Я согласился, несмотря на нездоровье, и в указанный день приехал. И что же? Не застал его дома. Мне едва приоткрыли дверь, сообщив, что хозяина срочно вызвали неведомо куда каким-то таинственным письмом. Мне не оставлена даже записка с извинением, меня как будто бы и не ждали. Мне не предложили войти, поужинать, переночевать, на что я мог рассчитывать ввиду нашей старой дружбы. И я немедленно уезжаю. А дальше следует ограбление. Эта история не наводит на размышления? Не вызывает вопросов? И где лорд Эллертон? Я хотел бы это знать!

– Нет сомнений, что Гордон Уоррен быстренько покончил бы со всеми загадками, но он сейчас в простое, – меланхолично заметил Адальбер.

– Подходящее определение для тяжело раненного друга, – не без яда отметила План-Крепен. – Но если совместить все догадки, возникает заговор!

– Против меня? Но с какой стати?

Адальбер рассмеялся: