Друзья и возлюбленные - Джоанна Троллоп Страница 13

Джина проснулась от шума на кухне. Мальчики хлопали дверцей холодильника и смеялись, пахло тостами. Последнее время Джина не любила ни спать, ни бодрствовать: сны либо ее обманывали, либо засасывали в болото кошмаров, из которого она выбиралась с трудом, чувствуя себя больной и подавленной. В «Би-Хаусе», полном людей и повседневных забот, просыпаться было легче. Джина мечтала о повседневности. С беспомощной завистью смотрела она на постояльцев отеля, выехавших на скромный отдых в специально купленной удобной одежде, с картами и плащами в руках, — так обычно завидуют королевским особам да кинозвездам.

Джина перевернулась на спину и посмотрела на скошенный потолок. Ей было невыразимо грустно, печаль пропитала ее насквозь. Однако она знала, что скоро печаль сменит чувство вины или, наоборот, неистовый гнев и жажда мести. Джина попыталась описать это Хилари: ее будто привязали к колесу противоречивых чувств, которое вертится и внезапно швыряет на землю, в оцепенение, где она лежит разбитая и опустошенная. Хилари ответила:

— По-моему, это нормально.

— Нормально?! Нормально чувствовать себя опустошенной?

— В твоем положении — да. Наверное, это такой защитный механизм от боли. Поэтому многие люди держатся молодцом на похоронах, а после разваливаются на части.

«Но я-то уже разваливаюсь, — подумала Джина. — Даже Софи не могу поддержать». Она подняла в воздух подушку, которую прижимала к себе, и рассмотрела. Подушка была из индийского хлопка, с узором из строгих тюльпанов — красных, розовых, зеленых и кремовых. Интересно, кто ее сшил, как она здесь очутилась, почему Хилари — или не Хилари? — выбрала именно такую, а не с розами или гвоздиками? Слезы покатились по щекам Джины. «Как он мог? — прошептала она в подушку. — Как он мог? Как посмел обвинить во всем меня?»

Она вскочила и запустила подушкой в телевизор. Ее внезапно охватила ярость. За что же Фергус так ее унизил?! Одному Богу известно, сколько ночей она провела, прокручивая в голове годы их брака и пытаясь найти в случившемся свою вину.

Но разве станет лучше, если она эту вину найдет? Если окажется, что не она — жертва Фергуса, а он — ее? Получается, она упустила прекрасного человека, который все время был рядом, а она не замечала. Это невыносимо. А что же тогда выносимо? Ненависть к Фергусу? Какую мысль она могла бы вытерпеть этим августовским утром, чтобы не заорать во всю глотку?

— Привет.

Джина подняла глаза. В дверях стоял Адам. На нем были рубашка в клетку и серый жилет с надписью: «Цинциннати — город без компромиссов».

— Хотите кофе? — спросил он.

— Нет, большое спасибо, — с трудом выговорила Джина.

— Пойдемте, там Джордж приехал.

Она встала — не очень-то уверенно, как показалось Адаму. Впрочем, она даже нравилась ему такой. Джина всю жизнь была уверенной в себе и хорошо одетой красоткой, а сейчас выглядела так, словно перебрала на вечеринке — со всеми бывает. Из учительницы музыки она превратилась в растерянную и усталую женщину, с которой проще найти общий язык.

Адам шагнул к Джине и выставил руку.

— Мадам, извольте опереться.

— Ох, какой ужас, я превратилась в развалину…

— Ш-ш. Все нормально. Я вам в кофе бренди налью, хотите?

— Нет, мне уже хватит. Но все равно спасибо. А я и забыла про Джорджа. Где Софи?

— У бабушки.

Он повел ее на кухню. Джордж сидел за заваленным столом, разглядывая свою чашку, а Гас намазывал масло на тост.

Джордж поднялся:

— Привет!

Она улыбнулась:

— Рада тебя видеть.

Адам усадил Джину на стул.

— Я только что встретил Софи, — сказал Джордж. Мне очень жаль…

У него было лицо Лоренса — такое же широкое, улыбчивое, красивое. И у Адама тоже. Один только Гас больше походил на мать. Он был еще красивее, с чудесными глазами. Внезапно, на короткий миг, Джина ощутила умиротворение и радость оттого, что сидит в этой захламленной и уютной кухне с тремя мальчишками, которых знает с самого рождения и которые нисколько не изменились из-за ухода Фергуса. Они ей сочувствуют и совсем не сердятся. В отличие от Софи.

Джина улыбнулась Адаму:

— Я с удовольствием выпью кофе. Если предложение еще в силе.