Любовница твоего мужа - Татия Суботина Страница 13

Первые мгновения я вообще ничего не слышала, словно вдруг оглохла. А потом мир расцвел всеми красками боли под аккомпанемент брани Хорька.

Александр Антонович был той еще заразой, но он предпочитал опустить собеседника культурно и обидно, без мата. Теперь же не стеснялся в выражениях.

— Да я случайно вообще! — попытался внаглую обелиться Велесов. — Ритке нужно жрать меньше. Не удержал.

— Это тебе пореже пасть раскрывать нужно, понял? — тут же подскочила Васька. — Плохому танцору хоть яйца мешают, а у тебя и того нет для оправдания.

— Завались, корова, — оскалился Сашка. — Тебе вообще прямая дорога в посудомойки, с такими ляжками в танцах делать нечего.

Не успел Велесов закрыть рот, как ему прилетело от Роговой. Подруга на пощечину размениваться не стала, сразу заехала кулаком в нос. Отчего многострадальный шнобель парня вновь потек кровью.

— А-а-а! — натурально взвыл одногруппник. И ведь только вчера Глеб туда вмазал, а сегодня Васька. — Гадина толстозадая!

— Ты как? — присела на корточки возле меня подруга. — Терпимо или совсем аут?

— Терпимо, — соврала я, перед глазами крутились звездочки, но разум отказывался принимать, что травма случилась и она вполне реальна. — Сейчас полежу немного, и отпустит.

Развернувшаяся над головой «драма» хоть немного отвлекала меня от боли.

— Все видели? Она меня ударила! Александр Антонович! — вопил, словно его резали, Сашка.

Мне прямо брезгливо стало. И как я вообще могла с ним встречаться? Буэ-э.

— Где? — изумился Хорек. — Абсолютно ничего не заметил. Велесов, ты еще и глюки ловишь?

— Вы ее что, и выгораживать будете?! — прямо подскочил от возмущения Сашка.

— Может, кто-то, кроме меня, видел нападение Роговой на Велесова? — Преподаватель обвел цепким взглядом всех присутствующих, но никто даже пискнуть не посмел. — Вот видишь, Велесов, тебе показалось. Ты вообще не в форме. Я отказываю тебе в допуске к выпускным экзаменам.

— Что?! — взревел парень. — Не имеете права!

— Ты не годишься для парных танцев, ненадежный партнер — хуже чумы для танцора. А одиночные не потянешь, талантом не вышел, и лицо подкачало. Вон какой расписной весь. Комиссия на твои фингалы должна любоваться, что ли?

— Это не повод! Да я, да вы… Это незаконно!

Александр Антонович подошел ближе и прошипел, чтобы услышал только Сашка. Правда, и мы с Васькой уши нагрели.

— Не волнуйся, Велесов, я обязательно постараюсь, чтобы твоя профнепригодность была описана более чем законно.

— За Ритку, что ли? — фыркнул Сашка. — Так ничего ей не сделалось. Ну подумаешь, свалилась. Кто за годы тренировок не падал? Вставай давай, чего разлеглась? На публику играешь?

Он наклонился, чтобы потянуть меня за руку, но тут подскочила Васька.

— Клешню забрал. Или ласты склеить хочешь? — набычилась подруга.

— Совсем вольтанутая, — покачал головой парень, шмыгая носом. Но трогать нас не стал.

— Пошел вон, Велесов, — тихо, но непреклонно скомандовал Хорек. — Все остальные тоже свободны, считайте, что я подарил вам передышку перед завтрашними занятиями.

Никто отказываться не стал. И Сашка прекратил скандалить, смылся. Мало того, что нагадил исподтишка, так еще и трусом оказался.

— Ну что, Селезнева? — спросил у меня преподаватель. — Скорую и в больничку?

Такой вариант гарантированно отрубил бы мне путь в мир танца. Поэтому я стиснула зубы и решилась на откровенное безумство.

— Нет, — упрямо мотнула головой. — Все в порядке. Я сейчас сама поднимусь.

И ведь поднялась. Стиснув зубы. Под ошарашенные взгляды Хорька и Васьки.

Я и сама от себя такого не ожидала. В какой-то момент от боли у меня потемнело перед глазами, но потом развиднелось и будто бы даже легче стало.

Вот и хорошо, вот и ладно. Нужно ведь всего немного потерпеть, чтобы все наладилось? Ушиб тоже не сразу проходит.

— Селезнева, — нахмурился Александр Антонович. — Не дури. Ты так грохнулось, что даже у меня зубы заныли. Давай-ка дождемся специалистов.

— Все нормально-о, — на одном дыхании выпалила я. А вот улыбку изобразить таланта уже не хватило.

— Вижу я, как нормально, — пробурчал препод. — Побелела до синевы, трясешься вся. Ты в двух шагах от обморока, Селезнева. Давай-ка…

— Нет, — твердо перебила его я. — Неправда, все в порядке. Хотите, станцую?

Хорек выпучил глаза, но на слабо не взял. Спасибо ему за это, что не стал проверять меня на прочность.

— Ладно, тогда отложим до следующего занятия, — поспешила договориться. — До свидания.

И я двинулась прочь из зала.

В спину словно палку вставили, тело было чужим, ноги-руки одеревенели, а в голове шумело.

Переодеваться не стала, просто подхватила рюкзак с вещами. Скорее хотелось выбраться на воздух, посмотреть на солнце, безмятежное небо и… чтобы боль прекратилась.

— Ритк. — Васька шла со мной нога в ногу и все в глаза заглядывала.

Подруга ничего не говорила, но ей и не надо было. Во взгляде все с легкостью читалось. Красноречивом, надломленном, сочувствующем.

И это ее сочувствие сейчас подогревало во мне нужную злость — топливо для движений.

— Все нормально, — процедила сквозь зубы. Если много раз повторить, то, может, и реальностью станет? — Ты так смотришь, будто я умерла.

— Нет, конечно, но…

— Подумаешь, с двухметровой высоты свалилась. Ерунда, — храбрилась я. — Так же?

— Ты просто не видела, как это жутко смотрелось со стороны, — поделилась Васька. — У меня до сих пор поджилки трясутся.