Остановка в Венеции - Кэтрин Уокер Страница 13

— А уже известно, кто автор? — спросила я.

— Нет пока. Но есть зацепки, наводящие на размышления. Экспертов прежде всего заинтересовал сюжет. Женщина и лев — если там действительно они. А еще сам стиль письма, необычный для такого старинного здания. Мы думаем, фреску надо датировать не ранее чем шестнадцатым веком. Но то, что это раритет, уже ясно в любом случае. Еще несколько слоев, и мы узнаем точнее. По крайней мере, надеемся на это.

— А вам не кажется, что она, эта женщина, тянется именно к нам? — спросила синьора. — Она так подалась вперёд.

У меня возникло такое же ощущение, и я моментально вспомнила о неизвестной у меня в комнате, которая тоже куда-то устремлялась.

— Она напоминает мне ту, молящуюся, — озвучила я свои мысли.

— Молящуюся?

— Да, ту, что в моей комнате, в деревянной рамке. Там тоже чувствуется энергетический заряд.

— Вы о чем? — не понял Маттео.

— Какая же ты умница, Нел, а я тугодумка! — воскликнула синьора, всплеснув руками. — Бог мой! В той комнате, Маттео, где Нел сегодня ночевала, — она обычно стоит пустой, я о ней и думать забыла. Там на стене маленькая фреска, старинная, когда-то ее обрамили деревом. Комнату с тех пор много раз штукатурили, но фреску не трогали. Альвизе считал, что это осталось со времен монастыря. Она его не интересовала. Его семья здесь давно не жила — несколько веков фактически. Главная коллекция хранилась в доме на Канале, а так как фреску со стены не снимешь, о ней благополучно забыли. Я о ней годами не вспоминала.

Значит, графа звали Альвизе?

Мы отправились наверх, в комнату, которую я совсем не чаяла увидеть снова. Впереди, преодолевая каждую ступеньку размашистым прыжком, скакал Лео. В комнате уже успели убраться, на кровати красовалось вышитое покрывало. А незнакомка никуда не делась, по-прежнему взывала и молила.

По знаку синьоры Маттео подошел к рамке и молча принялся разглядывать картину.

— Поразительно! — произнес он, наконец.

— Что? — полюбопытствовала синьора.

— Не знаю. Период написания определенно тот же, что и у нашей фрески. Какое-то сходство в манере письма. Очень странно. Здесь только монахини жили?

— Те еще монахини! — воскликнула синьора. — Кто их знает, что они тут вытворяли. Хотя в основном, кажется, они были смиренные послушницы. Выхаживали больных во время чумы. А больше я толком ничего и не знаю.

— Вам не кажется, что она охвачена смятением? — поделилась я своими мыслями. — И как-то мало похожа на монашку… Сперва я подумала, что это Дева Мария, прочитав надпись, однако трудновато, пожалуй, было бы молиться перед таким полным отчаяния образом.

Оба обернулись и посмотрели на меня.

— Я, правда, не особо разбираюсь, я ходила в квакерскую школу. Синьора, а не сохранилось ли записей с тех монастырских времен? Там может упоминаться человек, художник, который расписывал эту комнату до того, как в дом проникла чума. — Я неловко рассмеялась. — Извините. Просто тут явно какая-то непростая история, я это отчетливо ощутила утром. В этой фигуре чувствуется внутренняя сила, хотя лица почти не видно. Почему она здесь?

— Действительно, почему? — озадачилась синьора. — Кто ее здесь мог увидеть?

— Гораздо более насущный вопрос, кто ее изобразил, — вмешался Маттео.

Мы застыли в раздумьях, завороженные этим воплощением отчаяния. Незнакомка оставалась неподвижной, однако я без труда представляла, как она поворачивается, обращая свое залитое слезами, искаженное страданием лицо к нам, прибывшим, наконец, пусть слишком поздно, чтобы вернуть ей давно утраченную надежду.

В гостиной за свежим кофе и булочками мы обменялись заговорщицкими взглядами.

— Я в замешательстве, — признался Маттео. — Мы что-то обнаружили, но я толком не могу определить что. Очень странное произведение.

— А я чувствую себя безмозглой ослицей, — поведала синьора. — За все это время ни разу даже мысли не мелькнуло, что картины могут быть связаны между собой. Если они, конечно, связаны. Но похоже на то, правда?

— Тот же период, схожая манера, — подтвердил Маттео. — Похоже на зацепку, на ключ. И работа примечательная, есть характер.

— Может, я излишне сентиментальна, — высказалась я, — но вам не показалось, будто она молит о помощи?

— Мне показалось, — воскликнула синьора, прижимая руку к сердцу, — словно она все это время ждала! Я ведь никогда к ней не приглядывалась.

— А ваша семья всегда владела этим домом? — спросила я.

— Нет-нет, моя семья им вообще не владела. Это по линии мужа, одна из их резиденций. Теперь дом принадлежит мне. Они все отжили свое и ушли, вместе с дворцами и состояниями. Дом был свадебным подарком нам с мужем. — Она усмехнулась. — Нас сюда отселили.

— Интересно, — протянул Маттео рассеянно, — не сохранилось ли каких-нибудь записей? Мы никогда про них не говорили. Я думал, вы точно знаете, что есть и чего нет. Думал, ничего не осталось.

— Я не летописец их семьи. — Синьора поджала губы. — И не историк. Может, и есть какие-то документы, но я не знаю, где их искать. Дома много лет пустуют. Я даже не знаю, с какой стороны подступиться. Наверное, на этот случай есть специалисты, прошедшие подготовку. Я и не представляю…

— Искусствоведы должны уметь, — предположила я. — Маттео, вы, например.

— Я историческими исследованиями напрямую никогда не занимался. В искусстве я разбираюсь, но я ведь не историк. И времени у меня нет.

— Кажется, у меня есть кое-кто подходящий, — с загадочной улыбкой поведала синьора и усмехнулась. — Неоценимая кандидатура — если сработаемся.

— И кто это? — полюбопытствовал Маттео.

— Сперва надо выяснить, может ли он.

— Какие у вас тут захватывающие дела творятся! — позавидовала я. — Интересно будет выяснить, что же там скрывается на самом деле. Я сейчас поеду, не буду отвлекать, и вы займетесь работой. Я прекрасно провела время, спасибо вам большое.

И я, встав из-за стола, наклонилась, чтобы поцеловать Лео.

— Уедешь? — удивилась синьора. — Так сразу?

Я молча выпрямилась.

— Но это же ты обнаружила такую важную зацепку, ты отлично помогла. Неужели не обидно так больше ничего и не узнать?

— Мне бы очень хотелось, чтобы меня посвятили в результаты изысканий, но я ведь надолго не смогу остаться.

— Не сможешь? Ты сама сказала, что у тебя никаких дел на ближайшие недели. Ты привела Лео, а Лео, получается, привел тебя. Это знак судьбы, его нельзя упускать. К собакам надо прислушиваться. Я считаю, ты должна какое-то время пожить здесь, у нас, — все к тому идет. По-моему, замечательная идея. У нас тут скучновато, а, Маттео? Только-только наметилось оживление, и ты как нельзя кстати. Здесь куда лучше, чем в чопорном и дорогущем «Гритти», здесь ты ближе познакомишься с Венецией. И со своей новой подружкой в верхней комнате — может, она откроет тебе свои тайны. Что скажешь, Маттео? Разве не здорово было бы оставить Нел тут?