Игры на раздевание - Виктория Мальцева Страница 13

- Ты откуда знаешь?

- Он живёт в одной квартире с другими ребятами: Олсоном, Лейфом, Мариной и Дженной. Я у Олсона спросила.

- Надо же, прямо как в сериале «Друзья».

- Так и есть, все они  - его друзья.

Вечером, около семи, Кай приехал опять. И я снова не вышла. Не из вредности: просто… мне ещё слишком тяжело. На этот раз он не стоял, подперев машину, а был в ней.

- Он спит, - констатировала Адити, внимательно изучившая Бьюик через свой мини-бинокль. – Наверное, на стройке работать не то, что девок невинности лишать…

- Ладно тебе, не язви.

- Уже защищаешь? Ну-ну…

На следующий день он придумал кое-что получше: заявился в приёмную клиники своей матери. Думаю, мне сразу понравился его взгляд - слишком серьёзный.

- У Вас снова симптомы? - не менее серьёзно вопрошаю я, не отрывая глаз от своего компьютера.

Он не отвечает. Просто стоит и ждёт, пока не посмотрю ему в глаза. Долго. И это напрочь выбивает из колеи, настолько, что я теряю уверенность в правильности выбранной стратегии.

Я не вредничаю, просто всё это вместе - озеро, его руки на мне, ночь, боль, унижение и его упорное нежелание оставить меня в покое, особенно последнее – это слишком для меня. Это слишком много для человека, который с рождения варился сам в себе и своём мире, где других людей кроме него почти не было.

Неожиданно на помощь приходит его мать:

- Кай?! – её удивлению нет предела. – Что ты здесь делаешь, сынок?

- Я на минуту, - бросает мне и направляется к матери, берёт её за локоть, приняв перед этим традиционный, по-видимому, поцелуй в щёку, и уводит. Как только они скрываются в её кабинете, я бегу к напарнице Сонате, раскладывающей лекарства для сегодняшних пациентов:

- Соната! Передай, пожалуйста, миссис Керрфут, что у меня внезапно начались критические дни, я ужасно себя чувствую и ухожу домой!

- Ладно… - выпучивает глаза Соната. – Таблетку Адвила дать?

- Я уже приняла, спасибо.

Терять эту работу пришлось бы в любом случае, так что, какая разница, когда? Отец хоть и давно умер, но в средствах мы с матерью никогда не нуждались – он позаботился обо всём заранее. И, выбирая профессию, финансовый аспект обучения я не принимала во внимание – и это тоже было улажено отцом заранее – у меня имеется массивный Образовательный План по государственной программе. Поэтому работаю я по большей части из принципа. В кампусе живу тоже из принципа, но только не моего – мать так решила. Собственно, именно благодаря этому её решению у меня и появился первый в жизни и единственный друг – Адити.

На остановку не бегу, знаю уже: парень по имени Кай достаточно прыток, чтобы просчитать, где именно меня искать. А учитывая частоту, с которой ходят наши автобусы, шансы быть пойманной на остановке внушительны.

Но всё это было лишь глупым оттягиванием неизбежного. Вечером его машина не появилась на нашей парковке, и я решила заглушить раздрай в душе бегом. Он поймал меня сразу же, как выскочила из парадного: легко схватил в охапку и поволок за угол – подальше от глаз консьержа. Я не кричала – знала, чьи это руки. Даже слишком хорошо знала их.

Он поставил меня на скамейку, чтобы наши лица находились на одном уровне, и он мог бы беспрепятственно смотреть мне в глаза.

И снова этот взгляд, от которого я чувствую себя кроликом. Я не знаю, как он это делает, но отвернуться не могу, смотрю в его изумрудную зелень и позволяю копаться в себе, а он, кажется, уже всю меня изрыл, что ищет только, не ясно.

- Почему ты выбрала для этого меня? – наконец спрашивает.

Глаза в глаза, и в голосе нет ни злости, ни злорадства, ни жестокости, которых я так страшусь. Нет враждебности. Есть мягкость и желание… быть понятым?

- Есть более подходящие кандидаты? – отвечаю.

Кай выдыхает и только теперь отводит глаза. А я вдруг понимаю, что дрожу.

Он молчит, а я говорю себе за него: «Я рассчитывал на нечто большее между нами, а ты своей выходкой всё испортила». И сама же ему отвечаю «Я не пригодна для чего-то большего. Мой текущий терапевт считает, что мне нельзя заводить отношений. Я просто хотела узнать, что чувствуют люди во время секса». И он спрашивает дальше: «Узнала?».

- Если бы ты предупредила… всё это было бы по-другому. Совершенно иначе, понимаешь?

Я молчу, потому что теперь в горле ком и после разговора с Адити понимание, что виноват не он, а я… И отреагировал он так и только так, как мог нормальный парень – разочарованием, потому что понравившаяся девушка оказалась даже не легко доступной, а безнравственной. Потому что не ждёт и не ценит его желания прежде завоевать её. Что она – как все те, кого он выгнал.

Внезапно Кай поднимает голову, и я вслед за ним тоже. Снова глаза в глаза:

- Прости меня за слова, которые  я тебе сказал.

Я киваю. Он некоторое время молчит, затем выпаливает:

- Переезжай ко мне?

Я тоже беру время на «помолчать». Затем делаю предположение:

- Ты ненормальный?

- Моя мать – венеролог, я в принципе не могу быть нормальным! - смеется. - Переезжай!

- Зачем мне это?

- Говорят у меня красивые глаза – изумрудные!

- Ну, с оттенком я бы поспорила. Как медик могу отметить, что цвет твоих глаз идентичен цвету застоя желчи в соответствующем пузыре.

- Мне говорили, что девочки с медицинского не понимают романтику, но я подумать не мог, что настолько…

Он всё ещё улыбается, а я думаю: не глаза твои пленяют, Кай, и даже не твой божественный голос, а что-то спрятанное глубоко внутри тебя. Что-то первобытно мужское, мощное, и чему я пока не нашла определения. Но обязательно когда-нибудь найду.

Его взгляд как будто становится мягче, и в это мгновение я испытываю настолько мощное облегчение, состояние невесомости, почти эйфорию, что мне хочется обернуться в него, как в шаль, укутаться, и не отдавать никому.  Кай, очевидно, всё это видит в моих глазах, на моём лице, чувствует или считывает  - не важно, поэтому говорит фразу, решившую всё за меня:

- Я очень долго искал тебя.

Мне требуется время, чтобы сформулировать и произнести свой вопрос:

- Меня?

- Тебя.

Пытаюсь дышать, а он, облизав губы, продолжает:

- Я знаю, что с тобой нужно как-то по-другому, но пока ещё не понимаю, как…  Приеду завтра, заберу тебя с работы и поедем ко мне – на одну ночь. Я не прикоснусь, обещаю. Слово даю. Мы просто проживём ночь вместе, и ты решишь, захочешь ли остаться ещё на одну. Идёт?

Теперь мой мозг включился, работа кипит: жить с незнакомцем я не хочу, он совершенно чужой мне человек; квартира, где я пережила самое большое потрясение в своей жизни, вызывает отвращение и отторжение; ребята Лейф, Олсон и Марина - это новые чужие люди, и уже одно это для меня пытка; но есть Дженна и её фраза  «Он и эту выгнал. Которую уже по счету?».