Согрей мое сердце - Лика Верх Страница 12

Пантин хоть и противился, но помог Леониду выбраться. Тот, белее снега, лепетал какие-то молитвы, крестился, не иначе с ума сошел. Пришлось тащить его с собой, иначе головоед точно не останется голодным и где-нибудь поймает горе-доброжелателя.

Правильно говорят – не рой яму другим. Вот Леонид, выражаясь фигурально, рыл и сам в нее попал. А все почему? Потом что мы с Пантиным… вернее я – умудренная жизненным опытом, а Пантин… ну тоже вроде что-то соображает. А спас всех кто? Дед Феодор!

– Вы как там оказались-то? – стряхнула с плеч снег, отставила в сторону сапожки.

В домике ничего не изменилось, разве что едой запахло. Горячим хлебом, супом и, кажется, пирожками. Странно, дед Феодор говорил, что не готовит.

А, нет. Ничего необычного. Дед как раз и не готовит. На кухне суетилась пышнотелая женщина преклонного возраста в переднике и косынке на голове. Она обернулась, вытерла руки полотенцем и тепло улыбнулась.

– Вот и гости наши вернулись! Я как раз успела пирожков настряпать, с мяском, с капусткой, с яблочками. Ефросинья меня звать. Бабкой – не сметь, мне в душе семнадцать!

Дед Феодор зафырчал с улыбкой.

– Все молодуху из себя строит. Чего стоите? Садитесь уже.

Мы с Пантиным сели за стол, а Леонид все топтался у двери, не переставая лепетать нечто неразборчивое. Глядя на него, дед Феодор вздохнул, махнул рукой.

– Пропащий. Так чего-й ты спрашивала? А, как я рядом с вами оказался… Так ведь я за вами пошел. Смотрю, ушли и не вернулись. Места у нас гиблые, мало ли чего-й произошло? Пошел по следам в древлепущу. Конечно, не думал, что вас застану. Как ходага дохлого увидал, сразу понял – были здесь. След повел в другую сторону, к десяткам. На полпути оборвался. Глядь – а снега намело! Не бывало такого на моей памяти, точно говорю. Думаю, дай проверю. Слышу скулит кто-то. Сперва решил ругара кто подбил, а нет – башка из сугроба торчит, завывает. Ну, а дальше вы сами видали.

Повезло. Мы бы и сами отбились от головоеда, но какой ценой? Как ни крути, дед Феодор нам помог.

– Лишнего ружья у вас не найдется? – Пантин с видом лютого охотника невесомо постукивал пальцами по столу. – Своим не запаслись.

– На всякий час ума не напасешься, – изрек дед Феодор, беря ложку в руки. – Есть, коли стрелять умеете.

Ефросинья поставила на стол супницу и пустые тарелки. Хлеб еще теплый, нарезанный, и пирожки горячие.

– Хватит болтать, еда стынет. Потом свои ружья обсудите, нечего аппетит портить.

– Тебе лишь бы поворчать.

– Уймись. Дай гостям отужинать спокойно.

Небольшая перебранка вызвала улыбку. Нет в их словах ненависти или злости, только взращенная годами любовь.

Интересно, если бы я когда-нибудь состарилась, был бы у меня муж, которого и в старости продолжала любить? Что вообще значит "любить"?

Когда-то очень давно я думала, что люблю… Так давно, что кажется мне приснилось.

Мое сердце давно покрылось коркой льда и меня… все устраивает. Да, я ничего не хочу менять.

– Спасибо вам, дед Феодор. Вы со своим ружьем пришли вовремя, – искренне поблагодарила и попробовала суп.

Наваристый борщ с насыщенным вкусом. Пантин уже полтарелки съел! Проглот.

– Всякая удача чей-то промысел, – прохрипел дед.

– Ефросинья, а вы когда успели вернуться? Не побоялись с головоедом столкнуться?

С укором проводила проворную руку Пантина, схватившую сразу два пирожка. Невоспитанный обжора.

Он один протянул мне.

На краткий миг стало совестно, что подумала о нем не лучшим образом, но насмешливый взгляд заглушил укол совести. Забрала пирожок со скупым "спасибо".

– Потому и вернулась. Как деда одного бросать? Я ведь не знала, что гостей полон дом. А коль уж помирать, так вместе.

– Ишь, помирать собралась!

– А ты чего-й, одну отпустишь?!

– Отпусти тебя, как же, – ворчал дед Феодор. – Ты одна на том свете всех чертей изведешь.

– А я в рай собираюсь!

– Да кто тебя пустит, в рай-то?

– Пустют! – Ефросинья со стуком опустила на стол четыре кружки.

Пока дед Феодор смеялся, тетушка разливала ароматный травяной чай.

Глядя на семейную пару, улыбка не сходила с лица. Наблюдать за ними одно удовольствие.

У нас не было ни бабушки, ни дедушки. Помню в детстве меня это очень огорчало, я считала несправедливостью, что у одних есть семья, а у других – нет. Потом со временем поняла всю несправедливость мира, и он даже стал казаться правильным. Когда осознала кто мы есть, вовсе перестала делить происходящее на правильное и неверное.

Мир такой, каким его создали, а мы всего лишь выбираем курс.

– Спасибо за ужин, у вас золотые руки, – Пантин широко улыбнулся хозяйке дома.

От его милого личика меня скоро стошнит. Поблагодарив за гостеприимство, поспешила скрыться в спальне.

Привалилась спиной к двери, выдыхая напряжение. Будет сложнее, чем я думала. Лучше бы мне дали ворох студентов вместо одного, с ними справиться было бы куда проще.

Вчера я ничего не заметила кроме кровати, так хотелось спать, а теперь разглядела в углу за ширмой ванну из дерева. Не в полный рост, но с подогнутыми ногами полежать получится. На полочке рядом несколько бутылочек для купания, белое махровое полотенце.

Защелки на двери нет. Надеюсь, никто не станет ломиться без стука.

Хорошо быть волшебницей – теплая комфортная вода наполнила ванну за секунду. Небрежно скинула одежду прямо на пол и погрузилась в воду…

Блаженство… Ну что может быть лучше релакса в теплой воде после не совсем удачного дня? Я прямо чувствую, как мышцы расслабились, нервы перестали скручиваться в жгуты. Умиротворение и спокойствие…

С закрытыми глазами представила, что лежу на берегу. Волны ласкают ступни, тучи не пропускают неприятные солнечные лучи, шелест пальм, прохладный ветерок…

Чувство жжения в груди от постороннего взгляда заставило покинуть приятную негу. Пантин, засунув руки в карманы, жадным взглядом скользил по телу, прикрытому лишь прозрачной водой.

– Закрой дверь с той стороны и научись стучаться, – снова закрыла глаза, стараясь мысленно вернуться обратно на желанный берег.

Увы, момент порушен и теперь перед глазами черная пустота с въедливыми мыслями. Я не девочка, смутить меня не так-то просто, но беспардонность мне не нравится. Мог и должен был постучать, прежде чем войти в комнату.

Никакого уважения.

– Я все еще слышу твое дыхание, – протянула на удивление спокойно, не размыкая век. – Выйди за дверь, Пантин. Элементарно невежливо врываться к даме без стука.