Песчаный рай - Татьяна Тронина Страница 12

Тело Раевского дернулось. Цифры на мониторе, почти сползшие до нуля, дрогнули, стали постепенно расти.

– Есть. Сердце работает, – как ни в чем не бывало холодно произнес Курбатов, глядя на монитор. – Он жив, Дина. Как ты и хотела. Это чудо.

– Это чудо… – повторила Дина, с досадой ощущая, что глаза ее заливают слезы. Она не только за Раевского сейчас боролась, она боролась с тем, что мучило ее все последние годы, с чем не могла примириться. Дина хотела победить смерть – и она смогла. «Смерти нет. Ее нет!»

О том, что предстоит расплачиваться с Курбатовым, женщина сейчас не думала. Наклонившись, она осторожно погладила Раевского по руке, взяла его ладонь – вялую, но живую, теплую. Толстое стальное кольцо на безымянном пальце… Поросль золотисто-рыжих волосков возле запястья. «Ведь эта рука могла превратиться в прах… – подумала Дина. – Теперь нет, теперь этого не случится!»

Хирург, стоя напротив, напряженно глядел на Дину.

– Фидель Рауфович, – заметив его взгляд, она вздрогнула. – Вы не думайте, я вас не обману. Если я обещала, то я свое обещание сдержу.

Фидель молчал, продолжая буравить ее взглядом.

Потом произнес какую-то фразу не по-русски, из которой Дина поняла только одно слово – «шайтан».

* * *

Столько лет она ускользала… Была недоступной – всегда. Ни единым жестом, ни единым взглядом не давала повода приблизиться к себе. Курбатов так и не смог привыкнуть к ее постоянному присутствию рядом. Дина была для хирурга чем-то вроде красной тряпки…

Это как же так! Работают вместе, а ничего между ними еще не было… А у нее, между прочим, ножки, у нее ручки, у нее талия, у нее милое личико и такие шелковистые, нежные на вид локоны, которые то и дело выбиваются из-под медицинской шапочки… Прикоснуться, овладеть, попробовать на вкус, понять, что она есть, эта молодая женщина по имени Дина, и – успокоиться наконец. Больше Курбатову и не надо было ничего, разрушать чужую или свою семью он не собирался.

Но делать первым какие-то шаги он не мог. Почему? Курбатов никогда не являлся трусом, скорее – осторожным. Все чувственное было развито в нем до предела, и он, словно зверь, угадывал, какой путь лучше, как быстрее и без лишних усилий добиться своей цели. Как он болезни своих пациентов чувствовал, так он чувствовал и женщин… И еще он ощущал, что от мужа Дины исходит реальная опасность. Руслан – серьезный хищник. Поэтому давить на Дину, принуждать ее к чему-либо – нельзя. Она тогда пожалуется мужу, а тот… Ладно, не убьет, но серьезно покалечит.

А вот если Дина сама (сама!) согласится на близость, тогда опасности нет. Тогда она сама будет всеми силами скрывать свою тайну от мужа.

Но Дина не делала никаких шагов навстречу Курбатову. А сегодня… Когда она дала свое обещание, у хирурга внутри все словно перевернулось, он пришел в дикий азарт и позволил себе быть непрофессионалом – пошел у Дины на поводу. Он ведь знал, что пилот не выживет, а все равно взялся его спасти. Но… пилот выжил! Это было чудо.

…К четырем часам дня прилетел вертолет из соседнего города, где располагался крупный медицинский центр. Но прибывшие медики не рискнули транспортировать Раевского – уж слишком тот был слаб, мог не вынести дороги. Больного решили оставить пока в больнице Серхета. Врачи похвалили Курбатова за отличную работу, потом толпой повалили к больнице телевизионщики, другие пилоты ралли.

Все жали хирургу руку, поздравляли его… Это была слава, к которой Фидель Рауфович не то чтобы привык, но воспринимал как должное. Да, он гений. Да, он неотразимый мужчина. И сегодня падет последний бастион – Дина.

…Раевский лежал в палате интенсивной терапии, подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких. Пациент еще был без сознания. Курбатов бегло осмотрел его, затем повернулся к столу, за которым сидела Дина и читала какую-то книжку.

– Пора, да? – без всякого выражения произнесла женщина, глядя ему в глаза. – Где?

Курбатов хотел позвать ее в свой кабинет и даже приготовил какие-то дежурные слова, что-то вроде – «ты не пожалеешь, ты будешь довольна», но язык у него словно намертво присох к нёбу.

Неужели вот так, просто и быстро, в один момент, разрешится эта проблема, которая мучила его столько лет?…

Он не любил Дину. Он никого не любил. Но Дина ему нравилась, как и все прочие женщины… Она нравилась Курбатову внешне, и, кроме того, эта женщина была по-человечески ему мила. «Я к ней на «ты» с сегодняшнего дня… – подумал он. – Теперь она моя».

– Дина… Только честно. Ты ко мне что-то чувствуешь? – хриплым голосом спросил Курбатов. Никому и никогда он не задавал подобных глупых вопросов…

– Я вас очень уважаю.

– О господи… – он не выдержал и расхохотался. – Дина! Ты прелесть.

Она неловко улыбнулась.

– Я не понимаю… Тебе так понравился этот парень? – он кивнул назад, на Раевского. – Чего ты вдруг за него просить стала?

– Нет, – покачала головой Дина. – Как он мне мог понравиться, я же его не знаю совсем… Просто я подумала, что это несправедливо, когда умирают такими молодыми.

– Ты добрая. Ты настоящая сестра милосердия. И меня тебе тоже жалко, я знаю.

– Не жалко, но я вижу, что вы мучаетесь – из-за меня, Фидель Рауфович, – простодушно призналась та.

– Дитя. Какое ты дитя еще… – с раздражением, тоской пробормотал Курбатов. – Ой, как тошно мне… Ой, тошно!

Дина побледнела.

– Ну, чего испугалась? – топнул он ногой. – Отказываюсь от твоего обещания. Все. Ничего мне не надо!

Курбатов говорил это, преодолевая себя.

– Как?

– А вот так. Живи себе дальше верной супругой со своим головорезом…

– Ой… – она прижала ладони к щекам. – Послушайте, но это неправильно… Я же обещала!

– Забудь.

– Нет, нет… – Дина заметалась вдоль стены. – За все надо платить! Вы же сами сказали, что это чудо, и я знаю, что это чудо… Поэтому я должна заплатить, иначе не будет мне в жизни покоя!

– Дина. Дина, успокойся. Ты ничего никому не должна.

– Нет! Я вот что сделаю… – она остановилась, посмотрела на Курбатова в упор, исподлобья, мрачно. – Я вам перстень свой отдам – тот, с рубином. Решено.

* * *

…Вроде он задремал, сидя под абрикосовым деревом, умиротворенный журчанием фонтана. А потом Никита открыл глаза и с изумлением обнаружил, что находится все на том же месте, посреди барханов, рядом со своей «Ласточкой». Причем любимая машина выглядела как новенькая – словно и не было никакой аварии!

«Что произошло? Где Леха? – растерялся пилот. – И главное, мы же вроде выбрались отсюда, в город какой-то пришли…»

Он провел языком по губам, ощутил отдаленную, остаточную сладость абрикоса, который недавно съел. «Ничего не понимаю. Что происходит? – растерялся Раевский. – Наваждение!»