Как две капли воды - Даниэла Стил Страница 12

– Я не шучу, – спокойно подтвердилаВиктория. – И все решила давным-давно. Никогда не выйду замуж!

В этот момент она выглядела неотразимо прекрасной, и Оливиямолча улыбнулась, не поверив сестре.

– «Давным-давно» – это когда именно? На сегодняшнемсобрании суфражисток или на том, что было на прошлой неделе? По-моему, ты самане понимаешь, что несешь.

– Не волнуйся, понимаю. И в жизни не стану ничьейженой, – убежденно объявила Виктория. – По-моему, семейная жизнь недля меня.

– Откуда тебе знать? Или таким образом пытаешьсясообщить, что останешься старой девой и будешь заботиться об отце?

Оливия холодно усмехнулась. Сама идея показалась ейсмехотворной! Уж скорее это ее судьба! Они знали, что у Виктории просто нехватит ни сил, ни умения. Неужели Виктория искренне верит, что будет счастливав отцовском доме?

– Я этого не говорила. Но когда стану старше, возможно,переберусь в Европу. Думаю, мне понравится Англия.

Еще бы! Движение за права женщин зародилось именно там, хотяк суфражисткам в Англии относятся не лучше, чем в Америке. За последниенесколько месяцев там были арестованы и осуждены несколько известныхсуфражисток. Но сказанное Викторией звучало настолько странно, чуждонормальному восприятию, что Оливия еще острее ощутила пропасть между собой исестрой.

– Тебе следовало бы выйти замуж за ЧарлзаДоусона, – поддразнила Виктория, когда девушки одевались к ужину, –раз уж считаешь его таким милым.

Она подтянула молнию на платье Оливии и повернулась спиной ксестре, в свою очередь ожидая такой же услуги. Это новое изобретение тольковошло в моду и, уж конечно, было куда удобнее бесконечного ряда пуговок,управляться с которыми было настоящей мукой.

– Глупости! – раздраженно пробормоталаОливия. – Я видела его два раза в жизни.

– Но он тебе нравится, и не вздумай отрицать. Я точнознаю.

– Нравится, и что из этого? Он умен, приятныйсобеседник и всегда готов прийти на помощь, когда моей сестрице грозит тюрьма.Может, если у тебя войдет в привычку проводить время в полицейском участке, мнев самом деле стоит выйти за него или на худой конец самой стать адвокатом.

– Последняя перспектива куда привлекательнее, –решила Виктория.

К тому времени, когда настала пора спускаться вниз, сестрыуспели помириться и Оливия почти простила Викторию за бурный день, хотязаставила поклясться, что та будет держаться в стороне от демонстраций во времяпребывания в Нью-Йорке. Ей и в самом деле не хотелось непрерывно вызволятьВикторию из беды. Та неохотно согласилась, и выкурила папироску в ванной, покаОливия причесывалась и читала ей наставления о том, как отвратительно выглядиткурящая дама. Но Виктория засмеялась и заявила, что она становится все большепохожа на Берти.

– Если Берти когда-нибудь узнает, что ты куришь, онапросто тебя убьет! – вспылила Оливия, хотя должна была втайне признать,что Виктория, сидевшая на краю огромной ванны, выглядит невероятнопривлекательной в одном из купленных Оливией платьев, ярко-красном, чутькороче, чем обычно, сшитом по последней моде, которое очень ей шло.

– Мне ужасно оно нравится, – похвалила Виктория,когда они шли по лестнице, обняв друг друга за талии. – Впрочем, как всенаряды, которые ты выбираешь. Кто знает, возможно, я проживу всю жизнь рядом стобой и забуду о Европе.

– Я бы не возражала, – мягко ответила Оливия,которой стало грустно при мысли об их, пусть и отдаленной, разлуке. Она непозволяла себе думать о замужестве, потому что не могла покинуть отца и сестру.Все равно что оставить часть себя самой, ведь без них она ничто. – Непредставляю, как это мы вдруг расстанемся, – вздохнула она, глядя взнакомое до мельчайших черточек лицо. Ее собственное отражение. – Никак непредставляю.

Виктория улыбнулась и нежно поцеловала сестру в щеку.

– Тебе и не придется, Олли. Вряд ли я отважусь куда-тоотправиться без тебя. Это все моя глупая болтовня, – уверила она,чувствуя, что расстроила сестру своими разговорами о Европе. – Останусьдома и, когда потребуется передышка, впутаюсь в очередную схватку с полицией.

– Попробуй только, – погрозила пальцем та, но тутже замолчала при виде Берти в черном шелковом костюме, собственноручноскопированном Оливией из французского журнала. Костюм выглядел на редкостьхорошо, и Берти надевала его каждый раз, когда ужинала вместе с хозяевами, чтосчитала большой честью.

– Интересно, – где ты была весь день,Виктория? – осведомилась она, как только все расселись. Девушки как покоманде отвели глаза и принялись развертывать салфетки.

– В музее. Там открыли великолепную выставку Тернера изЛондонской национальной галереи.

– Неужели? – удивилась Берти, широко раскрыв глазаи притворяясь, что верит воспитаннице. – Нужно бы и мне посмотреть, покамы еще здесь.

– Обязательно, – горячо поддержала Виктория.

Оливия молча рассматривала потолочную роспись, пытаясьпредставить, как все было при жизни матери и кто из дочерей больше похож нанее. Они с Викторией часто размышляли над этим, но знали, что отец не любилобсуждать свою семейную жизнь. Даже после стольких лет рана так и не зажила.

– Хорошо, что ваш отец завтра приезжает, верно,девочки? – восторженно вопросила Берти, когда ужин подходил к концу и имподали кофе.

– Верно, – согласилась Оливия, думая о цветах,которые велела поставить в отцовскую спальню. Виктория, со своей стороны,гадала, сильно ли разозлится сестра, если она улизнет еще на одну демонстрацию,о которой слышала по пути в участок. И даже пообещала прийти!

Но в этот момент Оливия строго воззрилась на нее и покачалаголовой, словно поняла, о чем думает сестра. Такое случалось довольно часто,хотя обе не понимали, каким именно образом это происходит. Девушки будто быслышали мысли друг друга, прежде чем они облекались в слова.

– Не смей, – прошептала Оливия за спиной Берти,когда они поднялись из-за стола.

– Не имею ни малейшего понятия, о чем ты, –чопорно поджала губы Виктория.

– В следующий раз брошу тебя на произвол судьбы иобъясняйся с отцом сама.

– Сомневаюсь, – хихикнула Виктория, перекидываячерез плечо длинные волосы. Она и в самом деле почти никогда и ничего небоялась. Даже угроза тюрьмы не произвела на нее особого впечатления. Интересно,но ничуть не страшно.

– Ты неисправима! – воскликнула Оливия, и девушки,поцеловав на прощание Берти, отправились в спальню. Оливия проглядывала модныежурналы, а Виктория читала памфлет Эммалайн Панкхерст о голодающих заключенных.Она даже отважилась закурить папироску, зная, что Берти уже легла спать, ипредложила Оливии попробовать, но та отказалась и села у окна, против воливернувшись мыслями к человеку, о котором не могла забыть.