Грех и чувствительность - Сюзанна Энок Страница 12

— Миссис Бевинс разрешила мне устроить чаепитие, — сказала в ответ девочка. — Я хочу позвать тебя.

— С удовольствием принимаю твое приглашение.

— Спасибо. — Пип потянула ее за руку. — Дядя Закери собирался прийти, но дядя Шей заставил его поехать на ленч.

— Заставил? — переспросила Элинор. Это уже интересно.

— Да. Дядя Шей сказал, что папа приказал им уйти из дома.

— Вот как? — Это могло означать многое, но, прежде всего то, что Себастьян что-то замышляет.

— Дяде Закери, наверное, не хотелось идти, потому что перед уходом он произнес несколько плохих слов, — сказала Пип.

— Такой уж он, твой дядя, — сказала Элинор и, взяв племянницу за руку, стала подниматься по лестнице в детскую. — Должна ли я надеть на чаепитие шляпку?

Пип отмахнулась свободной рукой.

— Мисс Хулиган и Лютик будут без шляп, так что тебе тоже не обязательно надевать. К тому же я не люблю носить шляпы — ленточки царапают подбородок.

— Я тоже не люблю. Насколько я поняла, кукла, и ослик тоже приглашены? А одета я подобающим образом?

— На чаепитие каждый надевает то, что хочет. Я не щепетильна, — заявила Пип.

Боже милосердный! Элинор вспомнила, как сама в шестилетнем возрасте устраивала чаепития, приглашая на них братьев, каталась верхом на лошадях и прыгала р озеро в одной сорочке. Ей тогда и в голову не приходило, что всего через несколько лет она этих удовольствий лишится. Элинор сжала ручку Пенелопы.

— Это будет очень приятное чаепитие.

— Великолепное чаепитие, — поправила ее Пип.

— Да, конечно, дорогая, — улыбнувшись, согласилась Элинор.

Если Мельбурн ожидал, что Валентин обеспечит круглосуточное наблюдение за его сестрой, то его ждало горькое разочарование. Скрестив руки на луке седла, маркиз наклонился вперед и наблюдал, как Элинор, оставив Кобб-Хардинга на подъездной дорожке, скрылась за дверями Гриффин-Хауса.

Он сосчитал до десяти, потом, сочтя свой долг на сегодняшний день выполненным, повернул Яго в сторону «Иезавели». Если ему удастся немного выиграть, то можно считать, что его прогулка была не совсем пустой тратой времени.

Он ушел из «Иезавели», выиграв достаточно, чтобы расплатиться за поздний ленч и бутылку отличного кларета, и, вполне довольный собой, поехал домой, чтобы переодеться к ужину.

— Есть какие-нибудь новости? — спросил он у дворецкого.

— Вам пришло письмо, доставленное частным курьером, милорд, — сказал Хоббс, подавая конверт на серебряном подносе.

Валентин взял конверт. От кого бы это? — подумал он. Может быть, от леди Мэри Куэнтон? Или от Лидии?

Он развернул письмо и свободной рукой отдал Хоббсу бутылку кларета.

— Открой, — сказал он, направляясь в свой кабинет, чтобы прочесть письмо без посторонних.

Письмо, написанное размашистым четким почерком, было по-деловому кратким:

«Деверилл! Согласно календарю Элинор, она приняла приглашения на следующие мероприятия…»

Маркиз потянулся за сигарой.

— Ты, видно, шутишь, Мельбурн, — пробормотал он, опускаясь в кресло. Дальше следовал подробный перечень мест, дат, времени проведения мероприятий. Герцог вовсе не шутил. Он был чрезвычайно серьезен.

«Большая часть этих мероприятий не требует твоего присутствия, но, как ты сам видишь, в промежутках между ними остается много неучтенного, времени. Именно это ты и должен принять во внимание.

Мельбурн».

Сначала Валентин хотел разорвать записку на мелкие части и швырнуть в огонь. Но внизу страницы крупными буквами Себастьян нацарапал: «ТЫ ДОЛЖЕН МНЕ».

Слава Богу, Хоббс выбрал имение этот момент, чтобы постучать в дверь и войти со стаканом кларета на подносе.

— Что-нибудь еще, милорд?

— Да. Принеси мне всю бутылку. — Когда дворецкий вышел, Валентин пробежал взглядом по перечню мероприятий. — Ну, черт возьми, после этого попробуй только не разорвать мою долговую расписку, Мельбурн, — проворчал он, отхлебывая глоток.

Пробелы в ее расписании займут все его свободное время и даже больше. А, кроме того, ему придется следить за ней так, чтобы она этого не заметила. Если Элинор поймет, что он выступает в роли ее ангела-хранителя, она никогда его не простит — а это почему-то казалось ему очень важным.

Поскольку, согласно ее календарю, мероприятием на сегодняшний вечер был ужин с леди Барбарой Хаусен и ее семьей, ему было нужно до бала у Хэмптонов решить, что делать дальше. И конечно, присутствие на этом весьма банальном мероприятии лишит его возможности побывать на более интересном суаре лорда Белмонта, назначенном на тот же вечер, с присущей ему атмосферой греховности.

Он вдруг неожиданно улыбнулся, подумав, что Элинор завтра вечером, несомненно, продемонстрирует миру еще одно творение мадам Констанцы. Он надеялся, что оно будет в красных тонах.

— Нелл, уже почти восемь часов! — послышался из-за двери ее спальни голос Закери. — Ты готова?

Элинор снова повернулась перед зеркалом. Платье доставили всего час назад, а ей нужно, по меньшей мере, в десять раз больше времени, чтобы привыкнуть видеть себя в нем.

— Силы небесные! — пробормотала она, проводя пальцами по краю глубокого декольте, едва скрывавшего упругую девичью грудь. — Я чувствую себя буквально голой.

— Вы не хотите слушать моих возражений, миледи, — сказала Хелен, набрасывая серебристую шаль на ее плечи. — А что скажут ваши братья?

Она уже подумала об этом. Несмотря на договоренность, они не позволят ей выйти из дома, пока не увидят, что на ней надето. А когда она скажет, что они не сопровождают ее на бал, будет еще хуже.

— Пора, наверное. Пожалуйста, скажи Закери, что мы испробовали холодные компрессы, но у меня по-прежнему ужасно болит голова, и я никуда не поеду.

— Вы хотите, чтобы я сказала ему это? — удивилась Хелен.

— Я это сделать не могу, — шепнула ей Элинор. — И поторопись, пока он не выломал дверь.

Хелен сделала то, что приказали. Считая, что с братьями обо всем договорилась, Элинор решила, что может теперь беспрепятственно выходить из дома в чем угодно, садиться, в чей угодно экипаж, не давая никаких объяснений, при условии, разумеется, что готова отвечать за последствия. Но, по правде говоря, она хорошо понимала, что эта «декларация» — всего лишь клочок бумаги, что братья за двадцать один год ее жизни привыкли вести себя по отношению к ней покровительственно и что этого уже не изменишь. Так что лучше не искушать судьбу и не заставлять их принимать крутые меры.

Хелен закрыла дверь и, повернувшись, прислонилась к ней спиной.

— Я попаду за это в ад, — пробормотала она.

— Вздор! — сказала Элинор. — Когда я прибуду на бал, они поймут, что это я заставила тебя солгать. Я просто пытаюсь избежать ненужных, неприятных разговоров.