Я не боюсь летать - Эрика Джонг Страница 11

Конечно же, мы жили на Риверсайд-драйв, и Брайан был блестящим говоруном. Но я так увлеклась его фантазиями, настолько втянулась в это folie à deux ^[40], что потребовалась целая бессонная неделя, в течение которой я без конца слушала его, прежде чем меня осенило: а ведь Брайан сам себя прочит на роль мессии. Ему не очень понравилось, когда я сказала, что, возможно, он все же заблуждается – он меня чуть не придушил за этот вклад в дискуссию. Когда я перевела дыхание (чтобы не затягивать мой рассказ, я максимально упростила эту ее часть), он несколько раз пытался вылететь из окна или прогуляться по водам озера в Сентрал-парке, так что в конечном счете его пришлось насильно увезти в психиатрическую больницу, где Брайана посадили на торазин, компазин, селазин и прочие препараты, какие только пришли им в голову. К этому моменту я сама была готовенькая – и мне пришлось немного отдохнуть в родительском доме, где я проплакала целый месяц; перед лицом Брайанова безумия мои родные стали до странности здравомысленны. Но в один прекрасный день я почувствовала облегчение, проснувшись в тишине пустой квартиры на Риверсайд-драйв, и поняла, что вот уже несколько лет не слышала собственных мыслей. И тогда осознала: я больше никогда не вернусь к Брайану, перестанет он считать себя новоявленным Иисусом или нет.

Муж numero uno уходит. Входит странная процессия прочих чисел. Но я, по крайней мере, знала, чего ищу в numero due – добропорядочный тип, психиатр в противовес психу, неторопливый надежный секс как противоядие от Брайанова религиозного экстаза, который, казалось, вообще исключал секс, молчун как противоядие от шумливого, благоразумный гой как противоядие психованному еврею.

Беннет Уинг появился словно из сна. Можно сказать – прилетел ^[41]. Высокий, красивый, с непроницаемо-восточным лицом. Длинные тонкие пальцы, безволосые яйца – очень миленькая шишечка, свисающая из промежности, когда он трахается, а в этом он абсолютно неутомим. А еще он не отличался разговорчивостью, и его молчание в то время было для меня музыкой. Откуда же мне было знать, что не пройдет и нескольких лет, как я почувствую себя какой-нибудь сраной Хелен Келлер ^[42].

Уинг. Мне нравилась фамилия Беннета. К тому же он живой как ртуть. Крылышки у него располагались не на пятках, а на конце. Он воспарял в небеса, когда трахался. Он ввинчивался в меня восхитительным винтом. Член у него всегда стоял, Беннет был единственным знакомым мужчиной, готовым трахаться в любой момент, даже если он зол или мрачен. Но почему он никогда не целовался? И почему никогда не говорил в процессе? Я кончала, кончала и кончала, и каждый оргазм походил на ледяную глыбу.

Было ли иначе вначале? По-моему, да. Меня ошеломило его молчание, как в свое время ошеломил непрекращающийся поток речи Брайана. Перед Беннетом я встречалась с дирижером, который любил свою дирижерскую палочку, но не умел вытирать задницу. Затем был флорентийский бабник, Алессандро Вульгарный, много позднее – кровосмесительная связь с зятем-арабом, романчик с профессором философии из Калифорнийского университета и всякие случайные ночные случки.

Я отправилась с дирижером в путешествие по Европе, смотрела, как он машет палочкой, носится с партитурами, но в конечном счете он удрал от меня к старой подружке в Париж. Таким образом, меня ранили музыка, сумасшествие и случайные случки. А молчаливый Беннет стал моим целителем – доктором головы и психоаналитиком вагины. Он меня трахал, а тишина при этом стояла такая, что ушам становилось больно. Он был хорошим аналитиком и умел слушать. Он знал все симптомы Брайана – мне ему и говорить о них не требовалось. Он знал, что мне пришлось пережить. Но самое удивительное – по-прежнему хотел жениться на мне, хотя я ему и рассказала о себе все.

– Лучше найди хорошенькую китаяночку, – говаривала я.

Дело не в расизме, а в моей боязни брака. Такое постоянство пугало. Даже первый брак меня страшил, но я вышла за Брайана, хотя и понимала, что делать этого не стоит.

– Я не хочу хорошенькую китаяночку, – сказал Беннет. – Я хочу тебя.

Как выяснилось, Беннет никогда в жизни не был близко знаком с китаянками и, уж конечно, ни одну из них не трахал. Он помешался на еврейских девушках. Похоже, у меня на роду написано всю жизнь иметь дело с такими мужчинами.

– Я рада, что ты хочешь меня, – сказала я благодарно.

Я и вправду была благодарна. Когда я перестала делать вид, что Беннет – это не Беннет, а кто-то другой? Ближе к концу третьего года нашего супружества. А почему? Этого мне так никто толком и не смог объяснить.

Вопрос: – Дорогой доктор Рубен, почему траханье неизменно превращается в некое подобие плавленого сыра?

Ответ: – Похоже, у вас есть хороший фетиш или то, что на языке психоаналитиков называется «устная фиксация». Вы никогда не подумывали о том, чтобы обратиться за профессиональной помощью?

Я крепко зажмурила глаза и представила себе, что Беннет – это Адриан. Я преобразовала Б в А. Мы пришли – сначала я, потом Беннет – в номер и, потея, принялись трахаться на жуткой гостиничной кровати. Я чувствовала себя несчастной. Какая же я мошенница! Настоящая измена и то лучше, чем притворство. Трахаться с одним мужчиной, думать о другом и помалкивать о своем обмане – это гораздо, гораздо хуже, чем трахаться с другим мужчиной, находясь в пределах видимости собственного мужа. Это хуже любого предательства, какое мне приходило в голову. «Ну, всего лишь фантазии, – сказал бы, наверное, Беннет. – Фантазии – всего лишь фантазии, они бывают у каждого. Только психопаты воплощают свои фантазии в жизнь. Нормальные люди так не сделают».

Но у меня больше уважения к фантазиям. Ты такая, какой себе видишься. Ты такая, какой видишь себя во снах наяву. Диаграммы и цифры Мастерса и Джонсон ^[43], мигающие лампочки, пластиковые фаллоимитаторы говорят нам о сексе все и ничего. Потому что секс – он весь в голове. Частота пульса и уровень гормонов не имеют к этому никакого отношения. Вот почему все бестселлеры с рекомендациями по сексу – сплошное надувательство. Они учат людей трахаться гениталиями, а не головой.

Какое имеет значение, что технически я «верна» Беннету? Какое имеет значение, что, выйдя за него замуж, я ни с кем другим не трахалась? Мысленно я изменяла ему по десять раз в неделю, и по крайней мере в пяти из этих десяти я ему изменяла, когда трахалась с ним.

Может быть, Беннет, трахаясь со мной, тоже воображал себе кого-то другого. Ну и что с того? Это его проблема. И нет никаких сомнений, девяносто девять процентов всех людей трахаются с фантомами. Может, и так, но ничуть не утешает. Я презирала лживость в себе и презирала себя. Я давно стала неверной женой, но откладывала фактическое совершение этого действия только из трусости. А оно делало меня неверной женой и трусом (трусихой?) одновременно. Если я трахнусь с Адрианом, то, по крайней мере, останусь только неверной женой.