Серебряная ведьма - Сьюзен Кэррол Страница 11

Лошадь сильно испугалась, когда он попал в ловушку. Пытаясь развернуться, чтобы увидеть ее, он одним сапогом застрял в сетке. Элли нигде не было видно. Вдруг она в панике ускакала в лес? Тогда будет чудом, если она не сломает себе ногу.

Меч, которым Симон мог бы разрубить путы, остался на седле. Спасительный нож находился в застрявшем сапоге. Когда Симон попытался высвободить ногу, чтобы достать его, ветка грозно заскрипела.

Симон выругался, не зная, как выбраться из этой силки. Именно в этот момент небеса разверзлись и начался ливень.

Мири стояла на пороге своего дома, не обращая внимания на ветер и дождь. Она смотрела на темную фигуру высоко над землей и довольно улыбалась.

Со своей лохматой темной шевелюрой, громадным ростом, яростно изрыгая проклятия, Симон Аристид выглядел гораздо свирепее любого зверя. Ей не было видно лица, но он наверняка заметил ее на пороге дома.

– Мири!

Ветер донес ее имя, которое прозвучало подобно реву дракона. Несмотря на то, что охотник на ведьм не был способен причинить ей вреда в этот момент, она со страхом отступила в дом и вздрогнула, когда Некромант потерся о ее ноги, спрятавшись у нее под юбкой.

– Я его поймала, – произнесла она.

Кот пристально посмотрел на нее. «Прекрасно. А теперь закрой дверь. Я совсем промок».

Некромант проскользнул в дом. Мири колебалась, не обращая внимания на дождь, замочивший ее лицо и платье. Оглушительный гром и ослепительная молния лишь подчеркнули безнадежность положения Симона. Надо было просто захлопнуть дверь и оставить его на произвол судьбы. Но она прикусила губу и нащупала нож: на поясе, достаточно острый, чтобы освободить его.

– Мири! – снова заревел Симон. – Я знаю, что ты там. Немедленно подойди и освободи меня, а то клянусь, я…

Он задохнулся от бессильной злобы, но угроза лишь утвердила решение Мири. Она вошла в дом и стала закрывать дверь, когда снова послышался его голос.

– Ради бога, женщина, хотя бы найди мою лошадь.

Лошадь? Мири замерла, ужаснувшись, что не учла столь важное обстоятельство. Тревожась за Некроманта, она следила из дома за приближением Симона, сосредоточившись только на охотнике за ведьмами, ожидая, когда он попадется в ловушку.

Лошадь она не заметила, но следовало думать, что Симон не мог бы пройти весь этот путь пешком. Возможно, он вел лошадь под уздцы, и теперь бедное животное, напуганное тем, что случилось с его хозяином, в панике убежало. Мири выскочила под дождь, не успев даже что-нибудь накинуть на себя.

Она опасливо обошла отчаянно извивавшегося в сетях Симона. Даже если он ее заметил, то не решился что-либо сказать.

Мири побежала к тропинке, где могла быть испуганная лошадь Симона, и с облегчением увидела, что кобыла стоит совсем недалеко. Девушка не понимала, что изменило естественную реакцию испуганной лошади убежать подальше. Элли стояла всего в нескольких ярдах на тропе, совершенно промокшая и несчастная, дрожа всем телом и не делая попыток убежать.

Мири осторожно подошла к ней. Несмотря на то что глаза лошади потемнели от страха, она даже не попыталась оказать сопротивление, когда Мири взяла ее за поводья и постаралась успокоить, тихо нашептывая песенку, которая была ее особенным магическим приемом.

Лошадь дрожала от сырости, грива ее совершенно намокла и прилипла к шее. Не обращая внимания на собственные неудобства и продолжая шептать лошади ласковые слова, Мири вывела ее на лужайку.

– Все хорошо, – тихо говорила она. – Я тебе помогу. Позволь отвести тебя туда, где безопасно и сухо.

Впервые лошадь заупрямилась, выкатив глаза в сторону, обозначив единственное слово, которое можно было различить в мешанине ее восклицаний: «Освободи… освободи».

– Конечно, ты будешь свободна. Я уже многих твоих сородичей освободила от жестоких и безответственных хозяев. Ты же должна служить этому ужасному охотнику на ведьм.

Лошадь нетерпеливо ударила копытом, ясно послав Мири мольбу: «Освободи… его. Освободи его!»

Мири была так потрясена, что едва не выпустила поводья. Лошадь не боялась Симона, а переживала за него. Испуганная тем, что он попал в ловушку, она не могла ему помочь и не желала покидать его.

Мири вытерла дождевые капли с лица, не зная, как реагировать на мольбу лошади. Сквозь шум дождя послышался треск сломанной ветки. Девушка обернулась, сердце ее упало при виде поднимающегося Симона, снимавшего с себя остатки пут. Раздумывать о том, как ответить на мольбу лошади, было поздно. Он каким-то образом сумел освободиться сам.

В гневе молнии силуэт охотника на ведьм был похож на ночной кошмар, в мокрой черной одежде, прилипшей к огромному телу, с всклокоченными волосами, мокрыми прядями, ниспадавшими на лицо, мокрой бородой и белой линией рта.

Мири уронила поводья и выхватила из-за пояса нож.

– Держись подальше, или, клянусь, я… я…

– Что? Убьешь меня?

Слова прозвучали как страшное эхо из прошлого, которое настигло ее через многие годы после той ночи в Париже, в гостинице «Шартр», когда она держала Симона под прицелом пистолета. Его реакция теперь была точно такая же, как тогда: он продолжал приближаться к ней.

– Хочешь вонзить его в меня? Ну, давай. Я не против. Смотри! На мне даже нет кольчуги.

Он распахнул камзол и сорочку, обнажив свою мускулистую грудь, покрытую густыми черными волосами, мокрыми от дождя.

Она попятилась, ударившись спиной о ствол дерева. Огромный вяз преградил ей путь к отступлению. Она подняла нож, крепко зажав его в руке:

– Не подходи, Аристид! Я не шучу!

Симон преодолел расстояние между ними одним большим шагом и подошел так близко, что острие ножа оказалось у его сердца. Он поднял руку, и она заслонилась от него, ожидая, что он собирается выхватить у нее нож.

К ее удивлению, он прикоснулся рукой к ее щеке.

– Ну же, сделай это, – произнес он усталым голосом. – Кто-нибудь обязательно прикончит меня рано или поздно. Почему бы не сделать это тебе?

Мири с трудом сглотнула слюну, стараясь сохранить свою злость и решительность, вспомнив все зло, которое причинил ей этот охотник на ведьм: потерю доверия, родного дома, семьи, разорение острова Фэр. Но в ярком свете молнии она разглядела лицо Симона Аристида, человека, у которого, как верила она, больше не было души. В глубине его единственного темного глаза она увидела одиночество, страдание и усталость духа.

Он не просто провоцировал ее, как сделал это в Париже. Симона действительно не волновало, жив он или мертв. Мири отчаянно думала, как они дошли до этого, наивные юноша и девушка, однажды повстречавшие друг друга в полночь на холме. Для Симона даже его собственная жизнь потеряла всякую ценность, а она, Дочь Земли, угрожавшая его жизни, была ничуть не лучше.