Бесценный приз - Нина Милн Страница 10

— Никогда не устаю любоваться, — согласился он, подходя к ней и отдавая ей хрустальный бокал с толстыми стенками, щедро наполненный янтарной жидкостью.

— Спасибо, — поблагодарила она, с усилием сохраняя твердость в голосе, несмотря на волну электрического тока, словно прошедшую через нее от прикосновения его пальцев.

— Но я уверен, что ты не захочешь потратить свои полчаса, просто любуясь видом, — добавил он. — Так что садись и рассказывай.

Бросив последний взгляд на темно-фиолетовое ночное небо, Оливия отвернулась от окна и направилась к дивану.

Адам развалился напротив нее, свободно держа в руке хрустальный бокал, спутанные темные волосы отливали медью на свету. Оливия сделала глоток виски, надеясь, что огненный напиток поможет перебить эффект, который он на нее оказывал.

Она взяла в руки сумочку и вытащила оттуда конверт. Наклонившись вперед, она осторожно передала его Адаму, стараясь не коснуться его рук, а затем наблюдала, как он открывает конверт и вытаскивает оттуда фотографию.

— Ведь это — твой отец?

Ей не нужно было и спрашивать: она знала ответ с тех пор, как увидела фотографию Адама Мастерсона на сайте его сети отелей. Сходство было слишком очевидным. — Женщина на фотографии — моя мать. Джоди Эванс.

— Это Зеб, — признал он. — Но фотография едва ли доказывает, что он — отец ее ребенка.

— Она показывает их обоих на свидании, и они выглядят… — Оливия облизнула губы, — вполне довольными друг другом.

Оливия не знала, что еще сказать. Она всегда была слишком хорошо осведомлена о личной жизни своей матери — проведя слишком много ночей своего детства, спрятав голову под подушку.

Казалось, Адаму тоже не доставляло особого удовольствия представлять себе детали отношений Джоди с Зебом. Нахмурившись, он постукивал пальцами по подлокотнику дивана. Затем он кивнул в сторону фотографии.

— Когда она была сделана? — спросил он.

— Четыре месяца назад. На Гавайях. Мама ездила туда с друзьями на пару недель.

— И там она, по чистой случайности, встречалась с отцом миллиардера? — В его тоне сквозило недоверие. — Или она заприметила его в надежде на щедрое вознаграждение?

— Да что с тобой? Не будь циником. У мамы и в мыслях подобного не было. Ей не нужны деньги. — Гордость и решительность заставили ее высоко поднять голову. Ни Джоди, ни Оливия Эванс больше никогда не попадут в зависимость от мужчины, кем бы он ни был, потому что сейчас Оливия зарабатывала столько, что денег хватало им обеим.

— Всем нужны деньги, дорогая.

— Только не нам. Я понимаю твой скептицизм, но поверь, я говорю правду.

Он провел рукой по уже и без того взъерошенным волосам и тяжело вздохнул.

— Ну, хорошо, — наконец ответил он. — Я встречусь с твоей матерью и проверю, насколько твои слова соответствуют истине.

— Нет! — Восклицание прозвучало слишком резко, а его панический тон заставил Адама поднять брови. — Ты не должен этого делать.

— Почему?

Оливия сжала руки в кулаки, злясь на себя за то, что совершенно не предвидела его реакции.

— Потому что мама не знает о том, что я здесь. — Уколы совести заставили ее заерзать на диване. — Если хочешь знать, она не хотела, чтобы Зеб узнал о ребенке.

— Но почему?

— Она говорит, что это был курортный роман и она не хочет навязывать ребенка мужчине, который, как она знает, был бы ему совершенно не рад.

Адам сжал челюсти, его руки слегка подрагивали, когда он снова брал бокал.

— Но ты с ней не согласна?

— Я чувствую себя, как полная предательница, вынужденная действовать за ее спиной, — но да, я не согласна с ней.

— Почему?

Попытавшись проглотить ком, вставший в горле, она ответила:

— Потому что я выросла без отца и хочу, чтобы у этого ребенка было другое детство. Все так просто, Адам. Правда.