По ту сторону лета - Одри Дивон Страница 10

Пока я готовила омлет, он изучал телепрограмму. В зеркале я могла наблюдать его профиль. Прекрасное животное пребывало в покое и не возражало, чтобы им восхищались. На короткое время его изменчивый облик зафиксировался, давая мне возможность окинуть его единым взглядом. Надо же, такие темные глаза и такая бледная кожа… Под мочкой уха располагалась довольно крупная кокетливая родинка, превращая эту часть лица в вопросительный знак. Вопрос, впрочем, заключался в следующем: не является ли присутствие Арно в данном месте и в данное время стопроцентной нелепостью? Нелепость? Нелепость, нелепость, нелепость? Я выливала на разогретую сковородку яйца, когда почуяла, что задыхаюсь. Причиной удушья стало всем известное явление, именуемое панической атакой. Мой мозг зациклился на одном-единственном слове и буксовал, словно иголка проигрывателя на поцарапанной пластинке. Поврежденный механизм отказывался работать. Меня заколотила такая сильная дрожь, что я выронила деревянную лопатку на пол и смотрела, как она падает, пока ладонь, схватившаяся за ручку сковороды, покрывалась ожогом. Я чувствовала, как на коже отпечатывается след раскаленного металла. Боль перекинулась на всю руку. Нелепость, нелепость, нелепость!

Арно вытянул шею, любопытствуя, что там такое. Обычно таблетки, которые я бесперебойно принимала утром и вечером, обеспечивали мне хорошее самочувствие. Химия удерживала мои взбрыки надежнее, чем крышка кипящую воду в кастрюле. Да, мир на фоне лекарства терял в цвете, ну и что? Стоило мне проглотить очередную дозу, как окружающее утрачивало свое значение, но как раз это меня и устраивало. Я вовсе не нуждалась в сильных ощущениях. Покой — вот и все, что мне требовалось. Но происходящее этим вечером настолько выходило за рамки нормы, что я не могла не задаться вопросом. Что ты вытворяешь, Эжени? Все это нелепо, нелепо, нелепо!

Паническая атака стала физическим выражением вопроса, оставшегося без ответа. Но, поскольку я от природы испытываю ужас перед пустотой, незаполненная ячейка вызвала головокружение и, как следствие, нарушение координации движений и полнейший сумбур в мыслях. В мозгу завывал пронзительный сигнал тревоги. Тебе нечего сказать ему, Эжени. И ему тоже нечего тебе сказать. Все это — бездарная театральщина. И тебе это известно. Ты боишься подлинных причин, толкнувших тебя на этот странный поступок, не желаешь задуматься над корнем зла. За твоим вопросом скрывается другой. Почему? Почему ты хочешь, чтобы он был здесь?

Извинившись, я бросилась к себе в спальню. Немедленное решение проблемы было рядом, под рукой. Мне стоило немалых трудов ухватить синюю коробочку, еще труднее оказалось ее открыть. Скорее, Эжени, скорее! Я не хотела, чтобы Арно что-нибудь заметил, и от страха никак не могла справиться с аптечной упаковкой. Ну вот, осталась всего одна таблетка. Драгоценная таблетка, выпавшая из моих неуклюжих пальцев, покатившаяся по ковру и исчезнувшая где-то под кроватью. Я легла на живот, щекой на пол, и принялась судорожно шарить рукой по шероховатой поверхности. Сзади послышался звук шагов. Арно звал меня слегка обеспокоенным голосом. Кончиком указательного пальца я наконец нащупала крошечный шарик, загнала его под ноготь и последним усилием воли донесла до рта. Сунула под язык, заодно проглотив пару-тройку ковровых ворсинок. Таблетка мгновенно растаяла во рту, и от одного сознания того, что я успела, меня отпустило. Я быстро вскочила на ноги, и в этот момент в двери показалась его голова.

— Эжени, с тобой все в порядке? Ты не заболела?

— Э-э, ну, в общем, да… Понимаешь, я принимаю одно лекарство… Подцепила в поездке вирус. Что-то вроде малярии. Вдруг накатывает ни с того ни с сего. Но это не опасно. И не заразно.

— Где это ты ухитрилась подхватить такую дрянь?

Сама о том не подозревая, я нашла изумительную тему для беседы. Арно жаждал говорить о путешествиях. Ничего общего с Жоржем, готовым обсуждать любые вопросы, лишь бы не задумываться о наших отношениях. Арно — другое дело. Он алкал знаний, требовал точных сведений о дальних странах и неведомых пейзажах, которые в один прекрасный день откроет для себя. Его снедало такое нетерпение, что, наверное, целого земного шара не хватило бы, чтобы его насытить. Он никогда не выезжал за пределы Европы. Путешествовал автостопом. Зачем тратиться на билеты, рассуждал он, если есть люди, согласные подвезти тебя просто так?

Арно на обочине шоссе… Арно в легкой майке, со взъерошенными темными волосами, обдуваемый весенним ветерком, от которого тело покрывается гусиной кожей… Арно в наушниках, задающих ритм его движениям… Еще бы, любой захочет распахнуть перед ним дверцу. И нечего удивляться, если что-нибудь пойдет не так. Дело было на автостраде по пути в Испанию. На пункте уплаты дорожной пошлины, на шоссе А64, неподалеку от Байонны, рядом с Арно затормозило спортивное «купе». Водитель, годившийся ему в отцы, любезно пригласил его в салон. Через всю его голову, маскируя лысину, тянулась прядь седых волос, напоминая повязку на зияющей ране. Он смолил одну сигарету за другой и говорил хриплым голосом заядлого курильщика. Вот и все, что осталось в памяти Арно об этом человеке. Не успев тронуться с места, тот принялся на чем свет стоит костерить гомосексуалистов. «Если мужик ни с того ни с сего наезжает на педиков, — объяснил Арно, — все знают, чем это кончается». Вот как? Все знают, а я не знала. Плешивый водитель выбросил в окно окурок и положил руку на бедро Арно. Тот разглядел наманикюренные ногти и аж подпрыгнул. Тем временем водитель дал волю своим шаловливым пальчикам. Арно начал отбиваться, машина вильнула в сторону. «Я чуть не разбился вместе с ним». Воображение нарисовало мне жуткую картину: Арно гибнет в обществе отвратительного незнакомца. Покореженная машина, и в ней тесно прижатые друг к другу трупы двух совершенно чужих людей. Метров через двадцать машина резко затормозила. Водитель схватил Арно за шиворот и вышвырнул вон из автомобиля. Вслед полетел его рюкзак. «Я не утверждаю, что никогда не пересплю с мужиком. Откуда мне знать? Но уж точно не с таким!» К чему он это сказал? Испытывал на мне силу обольщения? Я терялась в догадках. Впрочем, не исключено, что он рассматривал опыт — любой опыт — как необходимый элемент внутреннего развития. Драка с лысым кретином, посмевшим лапать его ляжки. Возможность переспать с мужчиной. Главное — не делить события на хорошие и плохие и принимать их все как неотъемлемую часть некой обязательной программы. Вы с ним — полная противоположность друг другу. Он выбрал новизну, ты — повторение. Мало того, ты возвела повторение в ранг искусства, научившись даже самые захватывающие приключения обращать в скуку и рутину.

Моя нога попирала землю пяти континентов, но на каждом из них я умудрилась ничего не увидеть и ни с чем не соприкоснуться. Для таких туристов, как я, существуют особые правила путешествий. Наши с Жоржем отпуска сводились к посещению отелей, которые, если задуматься, были вариациями одного и того же заведения. Сверкающая вывеска с кучей звезд, тихая музыка в холле и в лифте, идеальная система кондиционирования, бассейн с хлорированной водой, расцвеченный бликами неизменно ласкового солнца… Кардинально менялся только пейзаж за окном: в прошлый раз были скалистые горы, сейчас — заливные луга. Порой я ловила себя на мысли, что это не мы путешествуем, а сам отель, словно огромный лайнер, перемещается в пространстве, предоставляя нам скромную, по нашим запросам, долю экзотики в виде очередного причудливого ландшафта. Мы никогда не удалялись на сколько-нибудь значительное расстояние от гостиницы. Воспитание и политкорректность не позволяли нам говорить об этом вслух, но в глубине души мы считали коренное население дикарями. Стоит выйти за вращающуюся дверь — и прощай безопасность. Могут украсть кошелек или фотоаппарат. Нет уж, лучше не рисковать. Портье за стойкой организовывал для нас редкие вылазки на манер сафари. В качестве добычи мы привозили банальные до тошноты историйки о местных нравах и обычаях. Ровно столько, сколько требовалось, чтобы убедить себя, что не зря потратили на поездку уйму денег.