Ночной ураган - Кэтрин Коултер Страница 10

Обед был превосходен. Алек, насытившись, облокотился о спинку кресла, задумчиво вертя в длинных пальцах тонкий хрустальный бокал.

— Могу я предложить вам яблоки со смородиной, запеченные в тесте?

— Нет, мисс Пакстон, ни в коем случае. Он ничего больше не сказал, лишь выжидающе глядел на нее. Джинни была совершенно сбита с толку. Может, предложить еще бисквита?

Наконец Джеймс Пакстон откашлялся и мягко сказал дочери:

— Джинни, дорогая, не хотела бы ты оставить джентльменов одних, за портвейном и сигарами?

Алек едва сдержался, чтобы не расхохотаться вслух. Сначала Джинни недоуменно огляделась, потом удивленно подняла брови и наконец взбешенно поджала губы. Очевидно, она не привыкла ни к чему подобному.

— Но я…

— Мы скоро увидимся, мисс Пакстон, — заверил Алек столь же покровительственным тоном, как викарий, увещевающий карманного воришку. — Нам с вашим отцом нужно кое-что обсудить, и я не смею утомлять скучными делами такую хорошенькую головку, как ваша.

«Будь у нее в руке пистолет, — подумал Алек, — не задумываясь бы его разрядила». Теперь в походке уже не было зазывного покачивания бедрами. Девушка удалилась твердым шагом, захлопнув за собой дверь.

В продолжение всего обеда мистер Джеймс Пакстон внимательно изучал лорда Шерарда и был вполне доволен тем, что увидел. Он считал молодого барона умным, образованным, но, к сожалению, чересчур уж красивым, что даже вредило ему. Джеймс никогда не видел, чтобы Джинни так смотрела на мужчину, и чувствовал одновременно тревогу и облегчение. Но Алек Кар-рик обращался с ней с добродушным дружелюбием, а иногда даже поддразнивал девушку и подшучивал над нею. Если Джеймс не ошибается, барон просто не видит в ней женщины! Что ж, сама виновата! Когда Джинни вернулась днем домой, не успев переодеть мужской костюм и громко жалуясь на судьбу, Джеймс не смог сдержать смеха.

— Поймалась в собственный капкан, Джинни. Пора признать это и покончить с обманом. Не пытайся одурачить такого человека, как барон Шерард.

— Одурачить его ничего не стоит, — раздраженно отрезала она. — Кроме того, отец, выбора все равно нет. Придется Юджину стать сегодня Вирджинией.

Джеймс Пакстон просто не знал, что думает барон о верфи и о его сыне-дочери. Сделав знак Мозесу налить портвейна, он отпустил дворецкого:

— Сам я не курю, но не хотите ли манильскую сигару, милорд?

Алек покачал головой:

— Нет, я всегда считал курение дурной привычкой, такой же противной, как нюхать табак.

— Ах, чего бы я не дал за хорошую понюшку! — вздохнул Джеймс. — Ну, мальчик мой, теперь, когда нас только двое, пора приступить к делу.

Алек кивнул:

— Буду откровенен с вами, сэр. На меня большое впечатление произвели не только ваше предприятие, но и строящееся судно. Ваш сын взял на себя труд все мне показать. Я видел много американских клиперов, знаю о их репутации во время войны и хотел бы приобрести судоверфь Пакстонов, где мог бы строить свои корабли, поскольку хочу взять в свои руки большую часть торговых операций в Карибском море.

Джеймс Пакстон задумчиво глянул на свой бокал с портвейном:

— Приобрести? Не уверен, что хотел бы продать. Правда, есть еще один конкурент. Портер Дженкс, и он тоже заинтересован в покупке верфи. Сам он, правда, из Нью-Йорка, но желает строить невольничьи суда.

— И каково же ваше мнение насчет этого, сэр? — вскинулся Алек.

— Если не считать того, что торговля рабами незаконна, прибыль от такого занятия может быть огромна. Большинство деловых людей охотно согласятся, что доходы намного перевешивают риск. А если этим занимается владелец корабля, деньги, можно сказать, польются рекой. Это широко распространенная торговля, и последнее время строится все больше судов, чтобы удовлетворить спрос. Однако лично я предпочитаю товар другого рода, такой, как ром и патока, мука и хлопок, чтобы жить спокойно и не мучиться угрызениями совести при мысли о том, сколько чернокожих мужчин и женщин ежедневно умирает в трюме. Но от правды не уйдешь: работорговля — дело прибыльное, а станет еще выгоднее.

— Ваши южные штаты это гарантируют.

— Совершенно верно. Кроме того, Портер Дженкс хочет жениться на Джинни. Она отказала, конечно, но от этого парня не так легко отделаться. Не сомневаюсь, что он снова появится в самом ближайшем времени.

«Интересно», — подумал Алек, а вслух сказал:

— По вашему тону ясно, что это просто мелкий негодяй, и к тому же опасный.

Джеймс уже хотел пояснить, что Дженкс делал предложение только из желания заполучить верфь, но вовремя остановился. Он на мгновение забыл о воображаемом сыне, Юджине, и молча проклял дочь. Отвратительно, когда у тебя вот так связаны руки, черт бы побрал эту упрямую ослицу, и к тому же Джеймс терпеть не мог лжи и обмана.

— Негодяй? Да, именно так и есть, и вы правы, Дженкс опасен. Если мы с вами придем к соглашению, вы намереваетесь поселиться в Балтиморе?

— Я еще не решил. Совсем не знаю города. Не думаю, однако, что англичане здесь встречаются на каждом шагу.

— Такому благородному джентльмену, как барон Шерард, попросту предложат ключи от города, — заверил Джеймс. — Не сомневайтесь, молодой человек.

— Ваш сын Юджин, сказал, что вы вдвоем собираетесь вести переговоры.

Алек улыбнулся, и Джеймс немедленно принялся гадать: уж не заметил ли что-то лорд Шерард? Нет, конечно, нет. Он обязательно бы выдал себя, сказал бы что-то отцу «Юджина», и, кроме того, Дженни была совершенно уверена, что одурачила англичанина.

— Верно. Жаль, что мальчику пришлось уехать, — вздохнул Джеймс, пристально глядя на барона.

— Совершенно с вами согласен.

Алек поднял бокал с портвейном;

— Предлагаю тост за взаимовыгодное соглашение между нами. И за вашу весьма интересную дочь.

— Присоединяюсь! — воскликнул Джеймс, думая, однако, что барон как-то очень странно отозвался о Джинни.

Час спустя Джинни сидела на краю постели отца, держа его за руку. При виде бледного лица Джеймса страх стиснул горло. Неужели ему опять стало хуже?

— Ты ужасно устал? Хочешь заснуть?

— Да, дорогая, но сначала скажи, что ты думаешь о бароне Шерарде?

Джинни замерла. Прошло несколько долгих минут, прежде чем она спокойно ответила:

— Он так красив и обаятелен, что трудно под блестящей маской разглядеть истинное лицо. Я бы сказала, что он кажется благородным, но с уверенностью ответить не могу — слишком рано.