Теории сознания - Стивен Прист Страница 62

Феноменология представляет собой попытку создания беспредпосылочных описаний содержаний опыта без какого-либо предварительного признания объективной реальности этого содержания. У подобной процедуры две цели. Выражается надежда продемонстрировать вечные черты человеческого мышления и восприятия – их "сущности", а также "обосновать" все другие виды исследования. Феноменологи часто утверждают, что феноменология предшествует любому другому виду исследований. Она демонстрирует возможность других исследований, включая философию, показывая, как всякое знание делается возможным благодаря опыту. Таким образом, вполне корректно рассматривать феноменологию как крайнюю форму эмпиризма, поскольку эмпиризм является учением о том, что все знание проистекает из опыта. Но можно рассматривать ее и как разновидность картезианства, поскольку она пытается поставить все наше знание на надежные, несомненные основания, а также как разновидность кантианства, поскольку она частично представляет собой попытку показать, как возможно знание. В силу этой черты ее иногда называют разновидностью "трансцендентальной философии". Эти три пути трактовки феноменологии не исключают, но взаимно дополняют друг друга, и, я полагаю, каждый из них характеризует нечто сущностно важное для феноменологии.

Представляется очевидным, что феноменология не является напрямую онтологией сознания в том смысле, в каком таковой являются, скажем, материализм и идеализм. Не является феноменология в любом интересном смысле "теорией", скорее, это некоторая практика. Это практика наблюдения и описания содержания элементов опыта – так, как они являются сознанию. И в этом предполагается постижение их сущностных черт. Таким образом, несмотря на то, что феноменологи обычно стремятся к строгости выражения в философском языке, справедливо будет сказать, что занятие феноменологией требует почти эстетической или художественной способности для того, чтобы созерцать качества чьего-либо опыта.

Феноменология – это прежде всего немецко- и франкоговорящее движение в современной философии. Ее главными представителями были немецкий философ и психолог Франц Брентано, чья наиболее важная работа "Психология с эмпирической точки зрения" была опубликована в 1874 году, немецкий философ Эдмунд Гуссерль, феноменологические труды которого многочисленны и включают "Логические исследования" (1900-1901), "Идеи" (1913) [21]и "Картезианские размышления" (1929), [22]и наиболее глубокий мыслитель из трех немцев (а некоторые бы сказали – и всего XX столетия) философ Мартин Хайдеггер. Хайдеггер был самым блестящим студентом Гуссерля, но его прославленная работа 1927 года "Бытие и время" [23]демонстрирует такую оригинальность, что знаменует собой разрыв с гуссерлевской феноменологией, чем, по замыслу Хайдеггера, она и должна была стать. [24]Он заменил феноменологию тем, что называл "фундаментальной онтологией", т.е. философским исследованием смысла бытия, изучением того, что значит быть.

Выдающимися французскими представителями феноменологии являются Жан-Поль Сартр и Морис Мерло-Понти. Сартр столь же хорошо известен в качестве романиста, драматурга и левого политического полемиста, как и в качестве философа. Мерло-Понти также занимал левую позицию в политике и разделял с Сартром определенную версию экзистенциализма: радикального и практически ориентированного типа философствования, который отдавал преимущество вопросам человеческого существования, таким, как тревога, отношение к другим, смерть и политическая причастность, перед вопросами эпистемологии и метафизики. Со своей навязчивой идеей о приоритете действия над познанием экзистенциализм представляет собой заинтересованную реакцию против феноменологии, которая воплощает многие фундаментальные онтологические прозрения "Бытия и времени". Две французские работы, которые представляют классику феноменологического движения, – это "Бытие и Ничто" Сартра (1943) и "Феноменология восприятия" [25](1945) Мерло-Понти. Данные работы являются синтезом феноменологического и экзистенциалистского мышления.

Два феноменолога, которых я выбрал для рассмотрения в данной главе, – Брентано и Гуссерль. Я буду иметь дело с их творчеством только в той степени, в какой оно имеет отношение к проблеме сознания и тела, но, прежде чем обратиться к этому, я кое-что скажу относительно центральных понятий гуссерлевской феноменологии. Когда люди рассуждают о феноменологии, то они, как правило, имеют в виду ее гуссерлевскую разновидность.

Наиболее важное различение, необходимое для понимания феноменологии Гуссерля, – это различение так называемой естественной установки и трансцендентальной субъективности. [26]Мир естественной установки представляет собой повседневный мир здравого смысла, который мы населяем тогда, когда не практикуем феноменологию. Он полон физических объектов и других людей, и я один из них. Мир трансцендентальной субъективности есть тот же самый мир, но рассматриваемый феноменологически. Этот мир, как он присутствует в моем непосредственном опыте, когда я воздерживаюсь от всех убеждений относительно объективной реальности или каузальных отношений объектов моего знания. Гуссерль называет это воздержание от убеждений "трансцендентальной редукцией" или иногда – "эпохе" ("эпохе" – греческое слово для "воздержания от убеждения"). Важно отметить, что, вводя эпохе, Гуссерль отнюдь не становится сторонником берклианского типа идеализма. Гуссерль не отрицает, что внешний мир физических объектов и других сознаний, находящихся в причинном взаимодействии, существует, – он просто воздерживается от этого убеждения, чтобы заниматься феноменологией. Мы поймем это, если проведем различие между утратой веры во что-то и неверием во что-то. В рамках феноменологии Гуссерль не убежден в существовании внешнего мира, но он также и не разуверивается во внешнем мире. Он оставляет вопрос открытым. [27]