Источнику не нужно спрашивать пути - Берт Хеллингер Страница 10

У меня несколько непривычное представление о душе. Я думаю, что мы находимся в душе, вопреки распространенному представлению, что душа находится внутри нас. Большая душа, что бы это ни было, определяет и призывает каждого для служения ей. Некоторым достается легкая служба, некоторым — трудная. Некоторые служат созиданию, а некоторые разрушению, их служба ужасна. Но в обоих случаях речь идет об одной и той же службе. С точки зрения Большой Души, это одна и та же служба. Никто не в силах противостоять этой душе.

Есть люди, которые считают, что весь мир у них в руках. Как будто бы есть люди, которые могут уничтожить мир, если захотят; как будто бы есть люди, которые могут спасти мир, если захотят. Такие люди оторваны от потока.

Мы все вплетены в поток своей судьбы, какой бы она ни была, у каждого свое предназначение, которое он воспринимает только как свое. Об этом представлении один великий терапевт сказал: «Каждый находит песню, которую должен спеть». Поющий эту песню всегда удовлетворен, глубоко удовлетворен, не важно, в чем его предназначение.

Это имеет отношение и к моему пониманию преступников и жертв: и те, и другие находятся на службе. Если воспринимать их серьезно, понимаешь: у них одна и та же служба. Хорошие — так называемые хорошие — и плохие — все несут одну службу. Такое понимание может положить конец высокомерию и надменности. Когда человек в гармонии с собой, он уважает всех, и прежде всего себя самого.

Большие судьбы — это неизбежность. Однажды я сказал моему другу, известному психоаналитику, очень провокационную вещь: «Гитлер — посланец Божий». Это следствие описанного образа мыслей. Это трудно переварить. На это мой друг рассказал мне, что читал книгу, написанную соседом Гитлера по комнате. Книга называлась «Мой друг — Гитлер» или что-то в этом роде. Я сам не читал ее, но мой друг рассказал мне о ней. Друг Гитлера пишет в своей книге, что Гитлер, будучи молодым человеком, пошел в городе Линце на оперу Вагнера «Риенци. Народный трибун». После оперы он всю ночь бегал по Линцу и громко кричал: «Это моя судьба». Так и получилось. Для него это было неизбежно.

Заняв такую позицию, мы обретаем смирение и соглашаемся с миром таким, как есть, не претендуя на то, чтобы его улучшить. Большая душа управляет миром по своему усмотрению, как хочет. Мы только вплетены в то, чем она управляет.

С такой позиции мы можем иначе обращаться с болезнями, смертью, несчастьем, тяжелыми судьбами, кем бы мы ни были: теми, кого это коснулось, или терапевтами, которые помогают таким людям. Если мы займем позицию согласия со всем происходящим таким, как есть, если мы станем просто делать друг для друга то, что смеем и что можем, осознавая свои границы, — наступит мир.

Я глубоко убежден, что каждый из нас находится на службе. Как бы там ни было. Этой службы невозможно избежать. И никакая вина не поможет избежать этой службы. Если человек виновен в чем-то, он призывается на службу в силу своей вины. Это трудно. Если виновный видит это именно так и говорит: «Я призван на службу в силу моей вины, и все же я отвечаю за ее последствия (последствия неотделимы от вины)»,— тогда он гармоничен. И как виновный, и как плохой. Тогда вопрос ответственности снимается. Мы не вольны выбирать, быть нам хорошими или плохими. Так называемый хороший, возможно, вытянул счастливый билет, но это не дает ему превосходства. В глубине согласие царит между всеми людьми. Там все равны. Все они на службе. Один таким, другой — иным способом. Поэтому я могу сопереживать любому, поскольку я встал рядом с ним. Так я могу сопереживать и плохому, и больному, и великому. Я могу встать рядом с каждым из них. Из глубины этого созвучия исходит сила, с помощью которой можно добиться многого.