Викинги. Ирландская сага - Джеймс Л. Нельсон Страница 6

Ну или почти обо всем.

— Ты хорошо поработал, Доннел. А теперь ступай и обсохни, а заодно поешь и отдохни немного. Ты мне еще понадобишься, так что будь поблизости.

А Морриган действительно был нужен Доннел. И Патрик. И вообще все те люди, что сейчас трудились не покладая рук, но оставались при этом в тени. Брат Морриган, Фланн мак Конайнг, пришел к власти в Таре после смерти Маэлсехнайлла мак Руанайда. Среди королей рангом пониже у Фланна были свои последователи и сторонники, так называемые ри туата, считавшиеся вассалами верховного повелителя в Таре. Сам Фланн входил в дербфине Маэлсехнайлла — в семью, которая включала в себя представителей четырех поколений. Собственно говоря, все они были троюродными родственниками, чего, по ирландским обычаям, было вполне достаточно, чтобы дать Фланну законное право на трон.

Но то, что Фланн мог предъявить права на трон и даже сидел на нем сейчас, вовсе не означало, будто трон принадлежит ему навеки. Фланн не являлся танистом, первым наследником. Если Бригит родит сына, внука Маэлсехнайлла, то именно этот маленький ублюдок может стать непосредственным прямым наследником, а Фланна — и Морриган — вышвырнут на помойку сразу же, как только Бригит сумеет провернуть эту интригу. Что не должно было случиться ни при каких обстоятельствах.

Несмотря на ее королевское происхождение, много лет назад Морриган захватили в плен дуб галл, и она превратилась в рабыню в Дуб-Линне. Долгие годы она страдала от издевательств и унижений, от насилия, побоев и голода. А когда она уже готова была бежать оттуда, ей передали, что Маэлсехнайлл желает, чтобы она и впредь оставалась там, дабы наблюдать за норманнами в Дуб-Линне и сообщать в Тару об их планах и замыслах. Ей пришлось еще несколько лет испытывать неисчислимые страдания, ужас и позор, пока наконец она не помогла Торгриму Ночному Волку с его отрядом бежать от датчан и не покинула город вместе с ними.

Нет. После всего, что ей пришлось пережить, после того, как брат ее взошел на трон в Таре, завладев Короной Трех Королевств, после того, как сама она возвысилась благодаря его положению, Морриган не позволит, чтобы ее оттеснила в сторону какая-то пустоголовая маленькая шлюха. Кроме того, ее нынешнее место в Таре позволяло ей погасить жаркое пламя, бушующее у нее в груди, унять ненависть к этим свиньям-язычникам, что приплыли из-за моря на своих драккарах и обесчестили ее Ирландию. Если она чему-нибудь и научилась у этого мерзавца Маэлсехнайлла, так это тому, как нужно захватывать и удерживать власть. И она не сидела сложа руки, вовсе нет.

— Благодарю вас, госпожа, — отозвался Доннел.

Он вновь отвесил ей короткий и неуклюжий поклон, неумело подражая придворной моде, которая была совершенно чуждой ему еще какой-нибудь год назад, после чего повернулся и вышел вон.

— Слушайте все! — Морриган громко хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание слуг и рабов, трудившихся в разных уголках церкви. — Пора, заканчивайте свои дела, и побыстрее.

Минуло уже по меньшей мере полчаса с тех пор, как колокола пробили «Ангелюс» ^[9]. Монахи из монастыря на территории форта уже завершали свои молитвы и обращали мысли к брачной церемонии.

Шум дождя, идущего снаружи, внезапно стал громче, и Морриган обдало порывом сырого холодного ветра, когда главная дверь в церковь отворилась и внутрь вошел отец Финниан, поспешно захлопнув ее за собой. Сквозняк подхватил несколько связок камыша и разбросал их по полу нефа.

— Отец Финниан, — приветствовала его Морриган, почтительно склонив голову.

— Морриган. — Финниан поднял руку и осенил Морриган крестным знамением, и та склонилась еще ниже и тоже перекрестилась в знак благодарности за благословение.

«Разумеется, именно его она попросила совершить подобное непотребство», — подумала Морриган. Сама Морриган была крепка в своей вере. Именно вера поддерживала ее все долгие годы плена. Она часами думала о страданиях Иисуса Христа и обожаемого ею святого Патрика, который тоже был рабом. Это была одна из тех немногих вещей, которые облегчали выпавшие на ее долю мучения и тяготы.

Она любила всех священников и всю братию монастыря. Они были славными простыми людьми, несмотря на всю свою ученость, набожными и честными. Но отец Финниан был другим. Он представлялся ей загадкой. Во-первых, он отличался немногословностью. Это выгодно выделяло его среди всех остальных, готовых трещать без умолку с утра до ночи, словно они выражали благодарность за то, что им не пришлось принимать обет молчания. Не выказывал отец Финниан и особого почтения к новому статусу Морриган. Прочие, не зная, чем закончится борьба за власть, добивались милостей у всех подряд, но Финниан прибег к другой тактике и, казалось, вообще не искал чьего-либо покровительства.

При этом нельзя было сказать, будто Финниан выказывает неуважение кому-либо. Отнюдь нет. Просто он проявлял сдержанность. Да, пожалуй, именно это слово характеризует его лучше всего. Сдержанность. Он был еще не стар, ему едва перевалило за тридцать, и даже тонзура не портила его привлекательного лица, как и просторный коричневый балахон священника не мог полностью скрыть его мускулистую, развитую и крепкую фигуру. Ирландия была изобильной страной, и монахи отнюдь не страдали от голода, что было особенно заметно по внушительным формам некоторых из них. Но к отцу Финниану это не относилось.

Морриган находила его весьма привлекательным. Иногда он приходил к ней во сне, в непрошеных ночных видениях, что изрядно смущало ее. Но на исповеди она не могла признаться в том, что ее влечет к нему, — на ум ей пришло слово «похоть», вызвав отвращение и испуг. Неспособность признаться в этом грехе и получить отпущение дамокловым мечом висела над нею.

— Я могу сделать еще что-нибудь, отец Финниан? — спросила Морриган.

Монах обвел церковь взглядом, не упустив ни вязанки свежего камыша на полу, ни яркие пятна тканевого убранства, ни свечи, украшающие алтарь. Вот он кивнул, и губы его сложились в некое подобие улыбки.

— Нет, дитя мое. Похоже, ты позаботилась обо всем. Иногда мне кажется, что церковь, как и вся Тара, пришла бы в полное запустение, если бы не ты. — И хотя он похвалил ее, его тон был ничуть не более подобострастным, чем если бы он говорил, к примеру, о погоде.

— Что ж, — заметила Морриган, — церковь преспокойно простояла все те годы, что я пребывала в рабстве у датчан. — И слова эти прозвучали с куда большей горечью, чем она хотела бы выказать.

Она почувствовала, как лицо ее заливает жаркий румянец, но отец Финниан ограничился кивком головы и понимающим взглядом.

— Она выстояла, дитя мое, но далось ей это нелегко.

Сегодня отец Финниан надел белую ризу, а не грубый коричневый балахон, который носил почти постоянно. Среди монахов ордена (принадлежавшего к самым многочисленным в Ирландии, не в последнюю очередь из-за той защиты от не- прекращающихся набегов норманнов, которую обеспечивал форт Тары) отец Финниан был одним из немногих, кто имел высший духовный сан, и в этом качестве он мог проводить таинство бракосочетания. Низ его одеяния промок и был забрызган грязью, и Морриган едва удержалась, чтобы не наклониться и не попробовать оттереть ее.