Всеобщая история пиратов. Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона - Даниэль Дефо Страница 57

На основании этих соображений пушкарь и посоветовал, как только мы минуем озеро, повернуть немедленно на юго-западо-запад, чтобы немного отклониться к югу, и тогда в надлежащий срок мы наверняка выйдем к великой реке Конго, по которой и побережье называется Конго. Оно расположено несколько к северу от Анголы, куда сначала мы намеревались идти.

Я спросил, бывал ли он когда-нибудь на побережье Конго. Пушкарь сказал, что да, бывал, но никогда не сходил на берег. Тогда я спросил, как мы попадем к побережью, куда приходят европейские суда. Ведь раз страна на тысячу пятьсот миль отклоняется к западу, нам придется пройти весь этот берег, прежде чем обогнуть его западную оконечность.

Он сказал, что десять против одного за то, что мы встретим какой-нибудь европейский корабль, который подберет нас, так как европейские корабли часто посещают побережья Конго и Анголы для торговли с неграми. А если и не встретим, то, если только добудем продовольствие, сможем пройти по берегу не хуже, чем вдоль реки, пока не дойдем до Золотого Берега, который, сказал он, лежит не далее как на четыреста или пятьсот миль к северу от Конго, не считая изгиба материка к западу еще на триста миль. Этот Золотой Берег расположен на широте в шесть или семь градусов, и на нем имеются сеттлементы, или фактории, англичан, голландцев либо французов, а может, и то и другое и всех трех одновременно.

Признаюсь, вопреки всем его аргументам, я склонялся к тому, чтобы идти на север и плыть по Рио-Гранде или, как говорят торговцы, Рио-Негро, Нигеру. Я знал, что эта река в конце концов выведет нас к Зеленому Мысу, где помощь нам обеспечена, в то время как до побережья, к которому мы теперь направлялись, предстояло проделать еще как водой, так и сушей изрядный путь, причем не было уверенности в том, что нам удастся без насилия добыть себе съестных припасов. Но я придержал язык, дабы не оспаривать слова своего наставника.

Но когда, по его желанию, мы должны были, пройдя второе большое озеро, свернуть к югу, наши стали волноваться и поговаривать, что теперь-то мы наверняка сбились с пути, что мы уходим прочь от дома, что и так достаточно удалились от него.

Мы шли не более двенадцати дней, из которых в течение восьми огибали озеро, а еще четырех – продвигались на юго-запад, чтобы попасть к реке Конго, когда принуждены были остановиться, так как вступили в край столь пустынный, страшный и дикий, что просто не знали, о чем подумать и что предпринять. Не говоря уже о том, что местность представляла собой безграничную пустыню – без лесов, деревьев, рек и обитателей, – мы очутились в необитаемых местах и оказались лишенными возможности добыть съестных припасов, которых хватило бы для того, чтобы пересечь эту пустыню, как поступили мы перед тем, как отправиться через первую.

В результате нам не оставалось ничего другого, как вернуться на четыре дня пути обратно, туда, где мы обогнули озеро.

И все же, несмотря на все сомнения, мы отважились идти дальше. Ибо для людей, прошедших такие дикие места, какие прошли мы, не было ничего, на что нельзя было бы решиться. Итак, мы отважились главным образом потому, что в большом отдалении видели высокие горы и воображали, что там, где горы, должны быть ключи и реки, а там, где реки, должны быть деревья и травы, а там, где деревья и травы, должен быть скот, а там, где скот, должны быть люди. Вследствие таких умозаключений мы и вступили в пустыню, располагая большим запасом кореньев и растений, каких надавали нам туземцы вместо хлеба, а также весьма небольшим количеством мяса, соли и совсем малым запасом воды.

Мы шли два дня по направлению к возвышенностям, но они, казалось, оставались все в том же отдалении, что и раньше, и лишь на пятый день мы добрались до них. Правда, продвигались мы очень медленно, потому что было очень жарко и мы находились возле самой линии равноденствия.

Наш вывод о том, что, где находится возвышенность, там должны быть ключи, оказался правильным. Но мы были не только удивлены, но даже испуганы, когда первый же ключ, к которому мы подошли и который был чист и прозрачен на вид, оказался соленым, как морская вода. Это стало для нас ужасным разочарованием, подтолкнувшим на печальные размышления о будущем. Но пушкарь, человек, которого ничем не смутишь, заявил, что тревожиться нечего, что, наоборот, нужно благодарить судьбу, ибо соль – добыча не менее привлекательная, чем что бы то ни было еще, и нет сомнений в том, что в дальнейшем мы найдем пресную воду, как нашли соленую. Тут вмешался лекарь и заверил, что если мы не знаем, как превратить соленую воду в пресную, то он нас научит. Это, понятно, подняло общее настроение, хотя мы и не понимали, как он это сделает.

Тем временем наши негры, не дожидаясь приказа, искали в окрестности еще ключи и нашли много, но все они были солеными. Из этого мы сделали вывод, что в этих горах должна быть соляная скала или минеральная руда, а может, и все горы были из соли. Но я все же не мог понять, каким волшебством наш искусный лекарь превратит соленую воду в пресную, и томился от желания поскорее увидеть это – странный, по правде говоря, опыт.

Но лекарь взялся за дело так уверенно, точно уже не раз проделывал его. Он взял две большие циновки и сшил их. Образовалось что-то вроде мешка в четыре фута шириной, три с половиной длиной и приблизительно полтора фута толщиной после наполнения. Он велел нам наполнить мешок сухим песком как можно плотнее, но так, чтобы не порвать циновок. Когда мешок был наполнен так, что до края оставалось с фут, он набрал какой-то другой земли и, заполнив пустое пространство, утоптал мешок еще плотнее. Управившись с этим, он проделал в верхнем слое отверстие шириной с тулью большой шляпы или немного шире, но не такое глубокое, и приказал негру наполнить его водой, а как только вода просочится, наливать снова и проделывать это все время, дабы отверстие оставалось беспрерывно заполненным. Еще до этого он положил мешок на два обрубка дерева, примерно в фут высоты над землей, а под мешком приказал разложить какую-нибудь шкуру, непроницаемую для воды. Приблизительно через час, не ранее, снизу из мешка начала капать вода – и, к нашему великому удивлению, она оказалась пресной и вкусной. И так продолжалось много часов. Лишь под конец вода стала несколько солоновата. Мы сказали об этом лекарю.

– Ну что ж, – отвечал он, – вытряхните песок и наберите новый.

Откуда взял он этот опыт – из собственного ли воображения или прежде видел его – не помню.

На следующий день мы поднялись на вершины гор. Вид оттуда был действительно поражающий, ибо насколько только хватало взгляда, на юг, запад или северо-запад простиралась обширная дикая пустыня без деревьев, без рек, без какой бы то ни было зелени. Поверхность, подобно местам, пройденным нами накануне, была покрыта чем-то вроде толстого мха, черновато-мертвенного цвета, но не было видно ничего, что могло служить пищей для человека или животного.

Будь у нас достаточно съестных припасов и пресной воды для того, чтобы десять-двадцать дней идти по этой пустыне, у нас хватило бы, пожалуй, мужества пуститься в путь, если бы даже потом пришлось возвращаться, ибо у нас не было уверенности в том, что к северу мы не увидим то же. Но у нас припасов не было, а местность оказалась такой, что здесь их невозможно было достать. У подножия гор мы убили нескольких диких животных, но только два из них, каких мы раньше никогда не видели, оказались годными в пищу. Животные эти представляли собой нечто среднее между буйволом и оленем, но не походили ни на того ни на другого в отдельности – рогов у них не было, ноги были, как у коровы, небольшая голова и шея, точно у оленя. Убили мы также тигра, двух молодых львов и волка, но, к счастью, еще не дошло до того, чтобы питаться мясом хищников.