Внучка алхимика - Лариса Шкатула Страница 55

Оно и до сих пор помнилось во всех подробностях, каковые странным образом совпали наяву. И эти ряды окон, увитые плющом, и та круглая башня с зубцами. Княжна поняла, что больше не сможет просидеть здесь спокойно, созерцая ожившее своё видение.

– Пойдем-ка! – скомандовала княжна Агриппине и, не дожидаясь от неё привычного вопроса: "Куда?", подобрала юбки и почти побежала вниз по лестнице.

– Лезли, лезли, а теперь опять вниз спешим, – бурчала сбегавшая следом за нею Агриппина: поистине, эту девку ничем не исправишь. Никакого почтения к желаниям своей хозяйки! – Куда хоть мы торопимся, не скажете, ваше сиятельство?

– Замок видишь на той стороне равнины?

– Как не видеть! Он тут один такой.

– К нему мы и торопимся.

– Вы знаете, кто там живет?

– Пока нет, но надеюсь это выяснить.

– Разве не вы, Софья Николаевна, хотели сперва разузнать, какой трактир – или гостиница – здесь самые лучшие, а потом уже бегать по Дежансону будто заполошные?

– Погоди, этот пустяк может подождать, – с досадою отмахнулась от неё Соня.

– А замок, вы думаете, может исчезнуть из глаз? – ехидно осведомилась Агриппина, впадая в свой привычный тон.

– Тебе-то что за дело?! – Софья опять стала злиться на непокорную горничную. – Для чего я взяла тебя с собой? Чтобы выслушивать твое ворчание? Ишь, дуэнья новоявленная!

– Не знаю я этого вашего слова, а только Григорий Васильевич сказывали, чтобы я с вас глаз не спускала! – продолжала упрямица. – Следи, говорит, Агриппина в оба. Город Дежансон – курортный, туда люди всякие приезжают. Возможно, и живут там вовсе не ангелы. Я, говорит, постараюсь долго не задерживаться, а до тех пор ты при Софье Николаевне должна быть вроде надзирателя, а вовсе не этой вашей ду… дуэни!

– Дуэнья – это надзиратель и есть. А вот что ещё за Григорий Васильевич такой? – Соня перехватила ручку зонтика и направила его на Агриппину.

Та остановилась и с недоумением посмотрела на свою хозяйку.

– Вы уже забыли, ваше сиятельство? Григорий Васильевич – это господин с длинной и трудной фамилией, что ехал с нами от Петербурга.

– Тредиаковский его фамилия, – буркнула Соня, – только не пойму, чего вдруг он стал с тобой откровенничать?

– Видать, вы, Софья Николаевна, ему глянулись, вот и беспокоится.

– Глянулась! Он не просто беспокоится, он прямо намекает на какую-то опасность, будто я не в курортный город приехала, а в лес, полный диких зверей… ежели, конечно, ты не переврала его слова.

– Ни словечка не пропустила, вот те крест.

– Ладно, ладно, ещё в ноги упади!

Соня злилась не столько на Агриппину, сколько на себя: не останови та её, она уже была бы возле замка. Ишь, удумал Тредиаковский – пугать её неизвестно чем! Теперь вот глупая княжна топчется на месте, не может решить: то ли ей искать гостиницу и оставлять в ней письмо для Григория, то ли пойти к замку и узнать, кто все же в нём живёт?

– Хорошо, – наконец решила она, – давай сначала найдём гостиницу. Вот только у кого бы нам о ней спросить.

– А зачем спрашивать? – пожала плечами Агриппина. – Я узнала у Жавотты: лучшая гостиница в Дежансоне – "Золотой лев". И она как раз по пути к этому вашему замку!

– Положим, он пока не мой, – задумчиво проговорила Соня, – но чует моё сердце, мне его никак не миновать!

Перед гостиницей "Золотой лев" болталась на ветру железная вывеска: стоящий на задних лапах лев, в лапах сжимающий не то большое яблоко, не то маленький мяч. Вывеска была покрашена бронзовой краской и производила весьма внушительное впечатление. Как, впрочем, и сама гостиница, выстроенная из природного белого камня, с большими окнами, широкой мраморной лестницей и двумя каменными львами по обе стороны от неё.

В большой зале, почти такой, как в доме старушки-Альфонсины за большой деревянной конторкой сидел человек, и перед ним лежала толстая тетрадь. За его спиной на гвоздиках, под каждым из которых красной краской была нарисована какая-то цифра, висели ключи с огромными деревянными набалдашниками.

– Мадемуазель, – человек приподнялся навстречу Софье, – ежели вы насчет комнаты, то к огромному сожалению должен сказать, что у нас нет мест.

– Нет, спасибо, – сказала Соня, – с жильем мы устроились. Не могу я обратиться к вам с просьбой?

– Пожалуйста, – разулыбался мужчина, – для такой красавицы я сделаю все, что в моих силах.

– На днях в Дежансон должен приехать один мой знакомый. Не могу ли я оставить у вас для него письмо?

– Можете, мы с удовольствием выполним вашу просьбу. Письмо у вас с собой или вы хотите его написать?

– Если у вас есть перо и бумага…

– У нас все есть, – отозвался администратор, подвигая Соне стул.

Она набросала для Тредиаковского всего несколько строк:

"Я остановилась в доме Альфонсины де Шовиньи. Первый день решила посвятить осмотру города. Сейчас идем с Агриппиной к самому красивому замку Дежансона. Княжна Астахова".

Она запечатала письмо своим перстнем и передала гостиничному мэтру со словами:

– Вот письмо. И плата за его хранение, – она положила на конторку несколько мелких монет, которые по её знаку вынула из сумочки Агриппина.

– Что вы, не надо, это же такой пустяк, – запротестовал тот, но деньги в карман смахнул. – Благодарю вас, мадемуазель, желаю приятного отдыха в нашем городе!

Он опять привстал со стула и поклонился ей.

– Последний вопрос, – уже уходившая Соня остановилась и спросила. – Вы не подскажете, чей это замок недалеко отсюда, на холме?

– Кто же о нем не знает! – охотно откликнулся тот. – Замок – наша местная достопримечательность. Все, кто приезжает, ходят на него смотреть. А владелец замка – знатнейший человек Дежансона, можно сказать, его благодетель, маркиз Флоримон де Баррас.