Дитя Всех святых: Перстень с волком - Жан-Франсуа Намьяс Страница 53

Теперь Франсуа стало понятно, почему убегали от него крестьяне, которые встретились ему в лесу: отнюдь не испытывая к своей хозяйке недобрых чувств, они пытались защитить ее от того, кого считали вестником несчастья и смерти.

Франсуа вернулся к реальности. Решение было принято.

— Веди меня к ней!

— Но, монсеньор, у нее действительно проказа!

— Это мое дело! Веди и объяви, что я врач.

Охваченный волнением, Франсуа пошел по дороге, так хорошо ему знакомой, и, наконец, очутился перед центральной башней замка. Как и в прошлый раз, стены оказались голыми. Она не посадила других роз.

Перрен Белло крикнул, что прибыл врач. Сверху раздалось восклицание, которое Франсуа уже слышал.

— Уже!

Чуть погодя дверь открылась. Прикрыв лицо накидкой, Франсуа вошел и быстро затворил за собой дверь.

В руках Роза де Флёрен держала факел, который довольно нечетко освещал ее лицо. На коже и в самом деле можно было различить круглые коричневатые пятна.

Франсуа нежно произнес:

— Уарда…

Роза вскрикнула и упала без чувств. Он поспешил поднять ее, но она тут же пришла в себя и попыталась оттолкнуть его.

— Уходите! Вы что, не знаете?

— Знаю. Я пришел сюда, чтобы разделить свою жизнь с вашей. Но коль скоро Господь распорядился иначе, я подожду рядом с вами прихода врача и епископа.

— У меня проказа. Вы подвергаетесь смертельной опасности.

— Только не я.

— Вы что, не такой, как другие?

— Да. Поднимемся в вашу комнату. Я вам все объясню.

Роза де Флёрен смотрела на него, не в силах скрыть ужаса.

— Вы не человек! Вы призрак, посланный мне демоном, чтобы смущать мой покой!

— Я Франсуа, которого вы хорошо знаете. Пойдемте, Роза…

Хозяйке замка ничего не оставалось, как подчиниться. В комнате, освещенной множеством свечей, Франсуа смог, наконец, как следует разглядеть ее. Розе де Флёрен шел уже шестой десяток, но она казалась еще красивее, чем в тот последний раз, когда он видел ее с сыном. Заботы по делам благотворительности, которой она занималась беспрестанно, убавили ей дородности, но сохранилась в неприкосновенности та милая полнота, что составляла ее очарование. По-прежнему пышными были ее белокурые волосы. На груди она носила свое драгоценное украшение — розу из золота, серебра и эмали, инкрустированную бриллиантами и рубинами.

Франсуа поведал ей о предсказании, согласно которому он обречен прожить сто лет. Потеряв всех близких, он решил, что оставшийся путь они с Розой пройдут вместе. Теперь же, когда оказалось, что и это невозможно, он желал запереться вместе с нею и ждать минуты, когда им придется расстаться навсегда.

Убедить Розу оказалось непросто.

— Но кто вам сказал, что этому предсказанию можно верить? Даже если оно и верно, вы разве не знаете, что проказа проявляется не сразу и убивает не всегда? Вы подвергаете себя опасности прожить до ста лет… с этим.

— Я согласен подвергнуться такой опасности.

Они долго молчали. Роза подошла к окну, за которым когда-то цвел розовый куст Уарда.

— О смерти сына я узнала от посланника маршала де Сансера. Он рассказал мне, какое мужество вы проявили, заслоняя его собственным телом. Но есть одна вещь, о которой он мне не сообщил. Мой сын — знал? Вы успели открыть ему правду?

— Да, Роза. Он испытал невыразимую радость. Он умер счастливым. Последними его словами были: «Отец, я хочу пить…»

Впервые Роза де Флёрен улыбнулась. Она подняла руку и сильно сжала брошь на груди.

— Почему вы сами не приехали, чтобы поведать мне об этом? Это стало бы для меня таким облегчением, таким утешением!

— Жизнь распорядилась иначе. Меня призвал лев. Мне даже довелось быть пленником у сарацин.

Франсуа присел на кровать, Роза опустилась рядом. Между ними вновь, почти безотчетно, возникла тесная связь, как будто они расстались всего несколько дней назад.

— Что вы привезли оттуда? Розовый куст?

— Нет, один порошок, он усмиряет боль и вызывает мечтания. У вас есть вино?

Роза де Флёрен взяла кувшин и наполнила кубок. Франсуа достал черный мешочек и всыпал в вино щепотку белого порошка.

— Достаточно совсем малой крупинки.

Отпив половину, он протянул кубок подруге. Роза спросила:

— А теперь что делать?

— Ничего. Ждать…

Не двигаясь, они сидели друг подле друга. Постепенно питье начало действовать, но боль, вместо того чтобы утихнуть, стала еще сильнее. Роза разрыдалась.

— Вы знаете лепрозорий Эрменонвиля?

— Не думайте об этом, умоляю вас.

— Там огромная пустыня белого песка, где не живет ни одной живой души. Именно на этом месте и был построен лепрозорий. Своими серыми стенами он навевает ужас.

У Франсуа перед глазами вновь возникло скорбное пространство, от одного вида которого на пути к лесу Мана сжималось его сердце. Нечто подобное он заметил в тот день, когда король потерял рассудок.

— В лепрозории три крыла. Левое — для вновь прибывших женщин, правое — для мужчин, тоже оказавшихся там недавно. У них ранняя стадия болезни. На них даже можно смотреть без особого отвращения. При помощи одежды им удается скрыть некоторые изуродованные части тела. Но есть еще и центральное крыло. Там находятся больные на последней стадии, мужчины и женщины вперемешку, потому что различать их уже не имеет смысла: у них нет носов, ушей, ничего… Там я и закончу свои дни, Франсуа!

Франсуа взял ее за руку.

— Ваши глаза не изменятся. Давайте посмотрим друг другу в глаза. Это единственная из принадлежащих нам частей тела, которая не изменится и не состарится.

Роза постепенно успокаивалась. После нескольких минут тишины она вдруг прислушалась.

— Разве вы не слышите, как поют крестьяне?

— Слышу. Они вернулись. Найдите какой-нибудь музыкальный инструмент.

В комнате нашлась лютня. Роза стала играть. Франсуа достал книгу четверостиший и, опуская стихи, в которых говорилось о смерти, стал читать те, в которых воспевались любовь и вино.

Роза вдруг перестала играть. Он тоже замолчал. Вдруг она коротко рассмеялась.

— Где вы посадили розовый куст Уарда? Под окном вашей брачной спальни?

— Нет. На могиле моего оруженосца.

— Того, кого я видела здесь?

— Да. Даже сейчас я помню его лучше, чем других. Может, я любил его больше вас, больше собственной жены?

— Он, без сомнения, был вашим вторым «я».

Лицо Розы исказилось. Покой вновь уступил место тревоге.