Всеобщая история пиратов. Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона - Даниэль Дефо Страница 48

Нам предстояло сухопутное путешествие без каких бы то ни было надежд на передвижение по воде. Теперь единственная наша забота заключалась в том, чтобы обеспечить себе запасы воды для питья. Поэтому мы взбирались на вершину каждого холма, чтобы осмотреть близлежащую местность и выбрать путь, который держался бы низменных мест и возможно ближе к водному потоку.

Вокруг по-прежнему простирались зеленеющие окрестности, покрытые деревьями, изрезанные реками и ручьями и довольно густо населенные. Так продолжалось в течение примерно тридцати дней после того, как мы оставили каноэ, и дела наши обстояли достаточно хорошо. Мы не связывали себя определенным сроком отправления и отдыха, но располагали их так, как нам было удобно и как требовали того здоровье и благополучие наше и наших слуг.

Приблизительно на середине этого перехода мы вступили на низменную равнину, в которой оказалось больше обитателей, чем в какой-либо из пройденных нами местностей. Но, что было много хуже для нас, эти обитатели оказались свирепым, диким народом. Сначала они приняли нас за разбойников и собирались большими толпами, чтобы напасть на нас.

Наши негры выказывали необычайный страх. Даже черный князек казался очень расстроенным, но я улыбнулся и, указав на мушкеты, спросил, неужели он думает, что мы, убившие пятнистую кошку (так они на своем языке называли леопарда), не сможем в один прием убить тысячу этих дикарей. Тогда он рассмеялся и ответил, что да, верит нам.

– В таком случае, – сказал я, – передай своим подданным, чтобы они не боялись этих людей. Мы скоро дадим им попробовать то, что приготовили, если они захотят связываться с нами.

Но все же мы приняли во внимание, что находимся в самом центре обширной страны и что нам неизвестно, сколько различных народностей нас окружает. Главное, мы не знали, не придется ли вступать в дружеские отношения с местными жителями, поэтому приказали своим неграм пустить в ход все возможные средства для того, чтобы сблизиться с ними.

Тогда трое негров, у которых были луки и стрелы, еще двое, которых мы снабдили копьями князька, а также пятеро с длинными шестами пошли к ближайшему негритянскому поселению. За ними выступили десятеро наших. Все остальные были наготове, чтобы в случае надобности прийти им на помощь.

Подойдя довольно близко к постройкам, наши негры своим обычным пронзительным криком окликнули обитателей. На этот призыв вышли несколько мужчин; немедленно следом за ними появилось все поселение – мужчины, женщины и дети. Наши негры с длинными шестами выступили вперед и, воткнув их в землю, отступили. У них на родине такое поведение являлось предложением мира, но местные не поняли его значения. Тогда трое наших негров сложили луки и стрелы, вышли вперед безоружными и начали делать знаки мира. Это туземцами было понято. В ответ трое из них также положили луки и стрелы и вышли вперед. Наши продолжали делать знаки мира, какие только приходили им на ум, не забывая прикладывать руки ко рту в знак того, что им нужны съестные припасы. Туземцы, делая вид, что они обрадованы и настроены дружественно, возвратились к своим сородичам, переговорили с ними, а затем снова выступили вперед и показали знаками, что до захода солнца доставят съестное. Итак, наши негры вернулись очень довольные.

За час до захода солнца наши пленные отправились к туземцам тем же порядком, что и в первый раз. Те явились, как обещали, и принесли с собой оленину, коренья и злак, похожий на рис, о котором я уже упоминал. Наши же дали им безделушки, которыми снабдил их точильщик. Туземцы были бесконечно обрадованы и пообещали завтра доставить еще больше съестного.

На следующий день они явились снова, но в этот раз их было много больше, чем накануне. Впрочем, нас нелегко было застать врасплох, так как десять человек, вооруженных огнестрельным оружием, всегда стояли наготове, да и все наше войско было на виду. К тому же измена врагов была совсем не так тонко задумана, как это могло бы случиться при иных обстоятельствах, но все же они смогли, прикрываясь мирными намерениями, окружить посланных нами негров, которых было всего только десять человек. Негодяи, как только увидели, что наши негры подошли к месту, где они встречались накануне, сразу же схватили луки и стрелы и, точно фурии, набросились на наших слуг. Десятеро наших, завидев это, приказали неграм возвращаться, чему те повиновались с величайшей торопливостью, спеша укрыться позади наших. Туземцы наступали и выпустили им вдогонку около сотни стрел, которыми двое наших негров были ранены, а третий, как мы решили, убит. Дойдя до шестов, которые воткнули в землю наши негры, туземцы приостановились и, сгрудившись, принялись их рассматривать и щупать, недоумевая, что они обозначают. В это время мы, оставаясь в отдалении, отправили посланца к десяти нашим с распоряжением стрелять в туземцев, пока те стоят так плотно. Мы предложили заложить в мушкеты, помимо пуль, картечь и заверили, что тотчас же присоединимся к ним.

Наши изготовились, как было сказано, но лишь только они собрались стрелять, черное войско вокруг шестов зашевелилось, точно собираясь наступать, хотя вид новых людей, стоявших позади наших негров, несколько смутил дикарей. Они не понимали, что мы собой представляем и как с нами поступить. Еще меньше они смогли понять это, когда наши, видя их продвижение, пальнули в самую гущу. А залп, судя на глаз, был дан с расстояния в сто двадцать ярдов.

Невозможно описать ужас, стоны и вопли этих жалких созданий после первого же залпа. Мы убили шестерых и ранили одиннадцать или двенадцать человек, то есть стольких нам удалось сосчитать. В действительности же картечь рассыпалась по густо стоящей толпе, и были основания думать, что мы ранили также и многих стоявших в отдалении, ибо наша картечь состояла из кусочков свинца, железа, шляпок от гвоздей и прочего, что изготовил наш трудолюбивый мастер, искусный точильщик.

Видя убитых и раненых, остальные дикари были поражены. Они никак не могли понять, что же уложило их товарищей, так как не видели на телах ничего, кроме неизвестно откуда взявшихся отверстий. Огонь и шум ошарашили их всех – и мужчин, и женщин, и детей, отшибли им разум. Дико выпучив глаза и воя, они метались, точно безумные.

Все же испуг не заставил их бежать, чего мы добивались. Никто из них не умер от страха, как это было в первой битве. Поэтому мы решили дать второй залп, а затем продвинуться вперед, как поступали прежде. В это время подошли наши, стоявшие в запасе, и мы решили стрелять по трое за один раз, одновременно двигаясь вперед, словно войско плутонгами [48]. Выстроившись в ряд, мы принялись стрелять: сначала трое на правом крыле, затем трое на левом, и так далее. И каждый раз мы убивали и ранили по нескольку туземцев, но они все же не обращались в бегство, хотя были так перепуганы, что даже не пускали в ход свои луки и копья. Казалось, число их растет у нас на глазах, особенно благодаря создаваемому ими шуму. Я приказал нашим остановиться, дать по дикарям общий залп, а затем с криками наброситься на них и бить прикладами мушкетов, как мы поступили в первом сражении.