Всеобщая история пиратов. Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона - Даниэль Дефо Страница 42

Именно здесь мы приняли одно из самых поспешных, дичайших, одно из самых отчаянных решений, какие когда-либо принимал человек или группа людей. Решение это заключалось в том, чтобы пересечь самое сердце страны, пройти сухим путем от Мозамбикского побережья на востоке Африки до берегов Анголы или Гвинеи на западе, у Атлантического океана, то есть покрыть по меньшей мере тысячу восемьсот миль. В этом путешествии нам предстояло переносить неимоверную жару; пересекать непроходимые пустыни, не имея ни повозок, ни верблюдов, вообще хоть какой-то вьючной скотины для перевозки поклажи; встречаться с дикими хищными животными – львами, леопардами, тиграми, крокодилами и слонами. Нам предстояло идти по линии равноденствия – следовательно, мы оказывались в самом центре палящей зоны. Нам предстояло встречаться с дикими племенами, чрезвычайно свирепыми и жестокими, бороться с голодом и жаждой… Словом, нас ожидало столько ужасов, что они могли бы отбить охоту у храбрейших сердец.

Однако все это нас не пугало. Мы решили, что сделаем для благополучного исхода нашего путешествия все приготовления, какие только позволяла данная местность и наша осведомленность.

Мы уже привыкли ходить босиком по скалам, булыжнику и щебню, по траве и прибрежному песку. Но так как нам предстояло ужасное путешествие по сухой, выжженной земле вглубь страны, мы запасались подобием башмаков. Делали мы их из высушенных на солнце шкур диких зверей, оборачивая шкуры волосами внутрь: шкуры просыхали на солнце, и подметки оказывались толстыми и крепкими, их хватало надолго. В общем, мы понаделали себе, как я это назвал, – и думаю, название подходящее! – перчатки для ног, и они оказались вполне соответствующими назначению и удобными.

С туземцами, которые были достаточно дружелюбны, мы поддерживали сношения. Я не знаю, на каком языке они разговаривали. Поскольку они нас понимали, мы говорили с ними о задуманном предприятии, расспрашивали, указывая на запад, какие края лежат на нашем пути. Туземцы мало что полезного могли нам сообщить, но из их ответов мы поняли, что людей найдем повсюду, что встретим много больших рек, а также львов, тигров, слонов и свирепых диких кошек (это были, как потом оказалось, цибетовые кошки [40]).

Мы поинтересовались, не ходил ли кто-нибудь в том направлении. Дикари ответили, что кто-то уже направлялся туда, где солнце ложится спать (подразумевая под этим запад), но кто – сказать не смогли. Мы предложили кому-то из них повести нас, но они принялись пожимать плечами, как это делают французы, когда боятся предпринять что-то. В ответ на наши расспросы о львах и диких зверях они рассмеялись и сообщили прекрасный способ отделаться от них: нужно просто развести костер, это их отпугнет. При проверке на деле это подтвердилось.

Получив столь подбадривающие сведения, мы отправились в путь. К этому нас понуждало множество соображений. Вот только некоторые из них.

Во-первых, у нас не было решительно никакой возможности иным путем получить свободу – мы оказались в таком месте Африканского побережья, куда европейские корабли не заходят, и нечего было надеяться, что нас подберут земляки. Во-вторых, если бы мы отправились вдоль Мозамбикского побережья и безотрадных берегов Африки на север, до Красного моря, то единственное, что могло случиться, так это то, что нас захватили бы арабы и продали в рабство туркам. А нам это представлялось немногим лучше, чем смерть. Мы не могли также построить судно, которое перевезло бы нас через Великое Аравийское море в Индию. Мы не могли достичь мыса Доброй Надежды, так как дули переменные ветры, а море в этих широтах слишком бурное. Но мы знали, что, если удастся пересечь материк, сможем добраться до какой-нибудь из больших рек, впадающих в Атлантический океан, и на берегу такой реки мы можем построить каноэ, которые переправят нас по течению хотя бы и на тысячи миль. В этом случае нам не понадобится ничего, кроме пищи, а ее мы могли раздобыть при помощи мушкетов в достаточном количестве. Вдобавок, размышляли мы, помимо избавления, мы можем набрать столько золота, что в случае благополучного исхода оно вознаградит нас за все перенесенные тяготы.

Не могу сказать, чтобы я открыто высказывался об основательности или достоинстве какого-либо предприятия, какое мы до сей поры зачинали. Мне казалось, что хороша моя прежняя точка зрения: двинуться к Аравийскому заливу или к устью Красного моря и там, дождавшись первого судна, – а их проходит много, – завладеть им силой. Таким образом мы не только обогатимся его грузом, но сможем отправиться на нем, куда только нам угодно будет. От разговоров же о пешем путешествии в две или три тысячи миль по пустыне, среди львов и тигров, у меня, признаюсь, кровь стыла в жилах, и я пустил в ход всевозможные доводы, чтобы разубедить товарищей.

Но они решили твердо, и разговоры были бесполезны. Итак, я подчинился, заявив, что не преступлю нашего основного закона – повиноваться большинству. Мы постановили отправиться в путь и первым делом провели необходимые наблюдения, чтобы установить, где, собственно говоря, мы находимся. Выяснилось, что мы находимся на двенадцатом градусе тридцати пяти минутах южной широты. Затем мы взялись за карты, чтобы отыскать берег, к которому стремились. Оказалось, что побережье Анголы простирается от восьмого до одиннадцатого градуса южной широты, а побережье Гвинеи и реки Нигер – от двенадцатого до двадцать девятого градуса северной широты.

Мы решили направиться к побережью Анголы, которое, судя по картам, лежало почти на той же широте, на которой находились мы, – следовательно, нам нужно было идти прямо на запад. Будучи уверены, что встретим на пути реки, мы надеялись с их помощью облегчить себе путешествие, особенно если удастся пересечь одно великое озеро или внутреннее море, которое туземцы называют Коальмукоа [41]и из которого, говорят, начинаются истоки Нила. Но, как вы увидите из дальнейшего моего повествования, наш расчет оказался не вполне правильным.

Нам пришлось задуматься над тем, как поступить с поклажей, которую мы с самого начала решили не оставлять. Мы не могли нести ее сами, так как одно только необходимое боевое снаряжение, от которого зависело не только наше пропитание, но и безопасность при нападении зверей и дикарей, являлось слишком тяжелым грузом в такой жаркой стране, где даже собственное тело окажется изрядным бременем.

Мы узнали, что в окрестностях нет вьючных животных – ни лошадей, мулов или ослов, ни верблюдов или дромадеров. Единственно пригодные для нас создания – это буйволы, или домашние быки, вроде того, что мы убили. Эти буйволы были у туземцев настолько ручными, что слушались приказаний своих хозяев, приходили и уходили по одному только зову. Они были приучены носить грузы, на них туземцы переправлялись через реки и озера, так как эти животные хорошо плавали.

Но мы-то совершенно не знали, как управлять подобными созданиями, как размещать на них грузы, поэтому вопрос о поклаже оставался нерешенным. В конце концов я предложил способ, который после некоторого обсуждения был признан вполне подходящим. Он заключался в следующем: поссориться с несколькими туземцами, захватить человек десять-двенадцать в плен, превратить их в рабов и повести за собой в качестве носильщиков нашей поклажи. Этот вариант, как я считал, был хорош во многих отношениях: носильщики будут показывать нам дорогу и служить переводчиками при встречах с другими туземцами.