Смертельный выстрел - Томас Майн Рид Страница 30

Все согласились с этим, выразив это мнение криком из дюжины глоток разом.

– Да о чем тут еще болтать? – воскликнул кто-то. – Чарльз Клэнси убит, а Дик Дарк – его убийца!

Но если в уликах судьи не нуждались, то любопытству остались не чужды: прозвучали требования прочесть письмо, которое держал в своих руках Вудли. Хотя содержание оного могло и не иметь отношения к делу, однако почему бы и не ознакомиться с ним?

– Прочтите его, Генри Спенс, вы ведь ученый, – сказал Вудли, подавая письмо молодому человеку интеллигентной наружности, школьному учителю в их поселении.

Спенс взял письмо, подошел к навесу, куда принесли лампу, и, приблизившись к свету, прочел сперва адрес, написанный женской рукой: «Чарльзу Клэнси»…

– Чарльзу Клэнси! – закричали двадцать голосов удивленно.

– И это письмо выронил Дик Дарк? – спросил кто-то.

– Да, – сказал Вудли, к которому обращен был этот вопрос.

– Терпение, ребята! – вмешался плантатор, олицетворяющий судью Линча. – Не перебивайте, пока не дослушаем до конца.

Собравшиеся вняли его совету, и воцарилось молчание.

Но когда вместе с письмом была вынута – и опознана – фотография Хелен Армстронг, послышались новые возгласы удивления.

Спенс прочитал подпись на карточке:

«Хелен Армстронг – тому, кого любит».

Письмо было адресовано Чарльзу Клэнси, следовательно, ему также предназначалась и фотография. Речь шла о любви между мисс Армстронг и молодым человеком, который был убит. Для всех это было открытие, столь же удивительное, как и знаменательное.

– Продолжайте, Спенс, прочтите письмо! – закричал нетерпеливый голос.

– Да, прочтите письмо, мы теперь напали на правильный след, – прибавил другой голос.

Школьный учитель развернул листок бумаги и зачитал послание вслух:

«Последний раз, когда мы виделись под магнолией, вы задали мне вопрос, на который я обещала ответить вам письменно. Теперь я исполняю свое обещание, и ответ мой вы найдете в виде подписи под прилагаемой фотокарточкой. Отец уже назначил день отъезда, и в будущий вторник мы оставим свое прежнее жилище, чтобы искать нового. Но будет ли оно так же дорого, как то, которое мы покидаем? Ответ зависит… надобно ли пояснять, от кого? Вы это легко угадаете, прочтя надпись под портретом. Там я созналась во всем, в чем только женщина может или должна сознаться. Несколькими словами я отдала вам свое сердце. Примите его.

Теперь, Чарльз, поговорим о вещах более прозаических: во вторник утром, я полагаю, очень рано, из Натчеза отплывает пароход, направляющийся на Ред-Ривер. Он отвезет нас до Натчиточеса, где мы останемся на некоторое время, пока отец сделает необходимые приготовления, чтобы отправиться дальше в глубь Техаса. Теперь он сам еще не знает, в какой именно части штата Одинокой Звезды изберет место для нашего будущего поселения. Он говорит о верховьях реки Колорадо, о которых отзываются с похвалою, и вы должны их знать, потому что сами там бывали. Во всяком случае, мы должны пробыть некоторое время, недель шесть, в Натчиточесе, а там, Carlos mio ^[21], – нет надобности вам напоминать – есть почтовая контора, где можно получать письма, а также отправлять их.

Заметьте – отправлять! Прежде чем мы уедем на далекий фронтир, где нет почтамтов и куда не доставляют писем, я опишу вам подробно наш переезд с указаниями, как найти нас. Должна ли я излагать все мелочи или могу надеяться, что ваше умение «следопыта», о коем мы наслышаны, поможет отыскать нас? Говорят, что любовь слепа: надеюсь, что к вашей любви это не относится, а иначе вы не найдете в тамошней глуши своей возлюбленной.

Я говорю или, скорее, пишу о вещах, которые намеревалась сказать вам при будущем нашем свидании под магнолией – под нашей магнолией. Грустные мысли невольно сливаются с приятным ожиданием: ведь это будет последнее наше свидание под милым старым деревом, мы тут увидимся в последний раз до встречи в Техасе или где-то в прерии, где нет деревьев. И тогда мы соединимся, чтобы не расставаться более. Мы встретимся среди белого дня, не имея надобности скрываться ни в тени леса, ни под покровом ночи. Я уверена, что отец теперь смирился и не станет больше противиться. Милый Чарльз, я полагаю, что без этого разорения он никогда не согласился бы на наше счастье. Разорение заставило его подумать даже… нужды нет говорить, о чем. Я расскажу вам все под магнолией.

А теперь, мой повелитель, будьте пунктуальны. В понедельник вечером, десять часов – наш обычный час. Помните, что на другой день утром я уезжаю прежде, нежели проснутся лесные певцы. Джулия положит это письмо сегодня вечером в известное дерево, в наш почтовый ящик. В субботу вы мне говорили, что ходите туда каждый вечер, и, следовательно, у вас будет время. Я еще раз могу послушать ваши любезности, как те слова из старой песни, когда вы обещали “представить ночным цветам их царицу”.

Ах, Чарльз! Как легко сдержать мне данное слово! Как приятны были и будут эти любезные слова вашей

Хелен Армстронг».

– Это письмо найдено у Дика Дарка? – спросил кто-то из толпы, едва Спенс закончил читать.

– Он выронил его, – ответил Вудли. – Следовательно, можно сказать, что оно найдено у него.

– Вы уверены в этом, Саймон Вудли?

– Нельзя быть уверенным в том, чего не видел. А я не видел этого собственными глазами, но имею самые твердые доказательства и готов предъявить их.

– К черту письмо! – воскликнул один из самых нетерпеливых. – И карточку туда же! Не поймите меня превратно, парни. Я не хочу обидеть ни молодую особу, которая писала это письмо, ни того, кому оно адресовано. Ни письмо, ни портрет не требуются, чтобы убедить нас в том, что нам и так известно. В них нет надобности. По всему ясно, что Чарльз Клэнси был убит. Остается выяснить только, кто его застрелил, а точнее, убил, потому как речь именно о преступлении. Есть ли здесь хоть один человек, который не способен назвать имя убийцы?

Этот вопрос вызвал гул отрицания, а за ним послышались выкрики: «Дик Дарк!»

Толпа зашевелилась. Все собравшиеся разражались угрозами и осматривали свои ружья. Затем бросились к лошадям, привязанным вдоль ограды.

– К тюрьме! – раздался клич.

Спустя десять минут все были на дороге от коттеджа Клэнси к месту заключения Дарка. Они составили отряд, если и неправильный по своему строю, то, по крайней мере, грозный по виду.

Если бы Ричард Дарк из глубины своей тюрьмы мог видеть этих всадников, их яростные жесты и слышать их угрозы, то задрожал бы сильнее, чем в лихорадочном припадке.