Белая перчатка. В дебрях Борнео. В поисках белого бизона - Томас Майн Рид Страница 27

Капитан кирасиров тоже, казалось, остолбенел от неожиданности, но быстро пришел в себя. Скэрти был хвастун и наглец, но он отнюдь не был трусом; к тому же обстоятельства были таковы, что даже и трус вынужден был бы проявить мужество. Хотя он все еще был несколько под хмельком, он чувствовал, что на него устремлены сотни женских глаз; знатные светские дамы стояли на валу под навесом, всего в каких-нибудь десяти шагах от него, и, хотя Скэрти из каких-то своих тайных соображений делал вид, что не замечает их присутствия, он знал, что они прекрасно видят все, что здесь происходит. Ясно, что он не имел ни малейшего желания оказаться трусом в их глазах.

Возможно, что не только внезапное появление противника, но и самый облик этого человека заставил его в первую минуту растеряться от неожиданности, ибо в этом противнике Скэрти узнал того самого всадника, который накануне у постоялого двора так дерзко провозгласил тост «За народ».

Он не забыл этого оскорбления, а теперь вторичный вызов незнакомца привел его в такое бешенство, что у него на секунду отнялся язык и он не мог выговорить ни слова.

– Так это ты, подлый изменник, ты! – наконец вымолвил он, когда к нему вернулся дар речи.

– Изменник или нет, – невозмутимо отвечал кавалер, – я требую от вас удовлетворения за вашу недостойную выходку, которой вы оскорбили собравшееся здесь общество порядочных и заслуживающих уважения людей. Ваши развязные манеры, может быть, и сходят вам во Фландрии, где вы, надо полагать, давали им полную волю, но я научу вас вести себя иначе по отношению к нашим английским девушкам!

– А кто вы такой, что собираетесь учить меня?

– Не подлый холуй, капитан Ричард Скэрти! Не думайте, что вам удастся отвертеться с помощью этих трусливых уверток! Вы будете драться, или вам придется извиниться!

– Извиниться! – в ярости закричал кирасир. – Капитан Скэрти будет извиняться! Ха-ха-ха!.. Вы слышите, корнет Стаббс? Вам когда-нибудь приходилось видеть, чтобы я перед кем-нибудь извинялся?

– Никогда, клянусь честью! – отвечал Стаббс.

– В таком случае, пеняйте на себя, – сказал кавалер, становясь в позицию, чтобы начать поединок.

– Нет-нет! – вскричала Марианна, бросаясь к Голтсперу и словно пытаясь загородить его своим телом. – Так не годится, это нечестно, сэр! Он в латах, а вы...

– Нечестно! Нечестно! – послышалось со всех сторон, и в ту же минуту какой-то рослый человек свирепого вида, с всклокоченной черной бородой, расталкивая толпу, протиснулся на площадку.

– Не годится это, мистер Генри! – крикнул бородач, подбегая к Голтсперу. – Не дело это – так рисковать! Я знаю, вам нипочем одолеть в честном бою любого из здешнего края, да, пожалуй что, из всей Англии! Ну, а так-то оно нечестно выходит. Пусть господии солдатский капитан скинет с себя свои стальные нашлепки, тогда это будет по-честному. Разве не правда, товарищи?

Все стоявшие кругом дружно закричали:

– По-честному! По-честному! Заставить офицера снять латы!

– Совершенно верно, – сказал подошедший Уолтер Уэд. – В поединке для обеих сторон условия должны быть равны. Разумеется, капитан Скэрти, вы не станете возражать против этого?

– Мне не требуется никаких привилегий, – отвечал капитан кирасиров. – Он может поступать, как ему угодно, но я ни за что не сниму с себя доспехов!

– В таком случае, ваш противник тоже должен надеть доспехи, – заявил один из кавалеров, подошедших вместе с Уолтером. – Поединок не может состояться, пока это не будет сделано.

– Нет, нет! – подхватили в толпе. – Драться так драться обоим в латах!

– Может быть, этот джентльмен, – сказал один из кавалеров, указывая на корнета, – не откажется одолжить для этого случая свои доспехи? Это упростило бы дело. Размер, кажется, более или менее подходящий.

Стаббс взглянул на капитана, словно спрашивая его: не давать?

– Дайте, пусть надевает, – сказал Скэрти, понимая, что с таким предложением вряд ли можно не согласиться.

– Пожалуйста, пусть надевает, – повторил корнет и тотчас же начал снимать с себя доспехи.

Немало нашлось услужливых рук помочь Генри Голтсперу облачиться в защитную броню, и через несколько минут он уже был в стальной кирасе корнета, с пристегнутыми к ней нагрудными и наплечными латами; руки его были защищены стальными нарукавниками; а стальные поножи, прикрывавшие ноги, соединялись с набедренником. Все это оказалось ему как нельзя более впору, словно было сделано по его мерке.

Оставалось надеть только шлем, который чья-то дружеская рука уже собиралась водрузить ему на голову.

– Нет, – сказал Голтспер, отстраняя шлем, – я предпочитаю остаться в моей шляпе! – И, указывая на трофей, красующийся на ее полях, он добавил: – Это будет мне надежной защитой! Здесь было нанесено оскорбление английской девушке, и – да будет мне порукой эта девичья перчатка! – я заставлю ответить за это оскорбление!

– Не полагайтесь так на ваш изящный трофей! – с язвительной усмешкой сказал Скэрти. – Не пройдет и минуты, как я сниму эту перчатку с вашей шляпы, и она будет красоваться на моем шлеме. И, надо полагать, она достанется мне более честным путем, чем досталась вам.

– Не стоит говорить, как она достанется вам, пока вы еще не завладели ею, – спокойно отвечал Голтспер. – А вам, должно быть, и впрямь не терпится заполучить этот трофей! – насмешливо продолжал он. – Ведь надо же возместить чем-то рыцарские шпоры, оставленные вами у Ньюбернского брода.

Ньюбернский брод... Одно напоминание о нем приводило в бешенство Скэрти. Он был в рядах той пятитысячной конницы, которая под командованием Конуэя позорно бежала из-под Тийна и посеяла такую панику в английской армии, что она ринулась вслед за нею сломя голову и отступала, не останавливаясь, до самых отдаленных графств Йоркшира. В тот раз на постоялом дворе Голтспер уже напоминал ему об этом позорном бегстве, но сейчас, когда он осмелился бросить ему это напоминание вторично, перед всей этой громадной толпой соотечественников, перед его собственными подчиненными – ибо многие из солдат уже успели проникнуть на площадку, – а главное, перед этой изысканной светской публикой, стоявшей под навесом на валу, – это было такое неслыханное оскорбление, какому еще никогда не приходилось подвергаться Скэрти.

Лицо его потемнело, словно вся кровь бросилась ему в голову.

– Подлый болтун! – прошипел он, стиснув посиневшие губы. – Скоро я заставлю замолкнуть твой лживый язык! Щит капитана Скэрти не запятнан ничем, кроме крови его врагов и врагов его короля! Скоро он обагрится и твоей кровью!

– Начнем! – вскричал Голтспер, потрясая шпагой. – Я здесь не для того, чтобы состязаться в краснобайстве! В этом искусстве достойный королевский слуга Скэрти, несомненно, превосходит меня. Поговорим на шпагах! Вы готовы, сэр?

– Нет! – отвечал Скэрти.

– Нет? – с удивлением переспросил его противник. – Как это надо...