Шпионские игры царя Бориса - Ирена Асе Страница 2

Время текло медленно… В корчме по-прежнему было немноголюдно, прохладно и уютно. Иезуит решил, что пришла пора сочетать работу наблюдателя с обедом, и заказал для себя порцию копченой гусятины, суп из оленины и сладкий крендель с миндалем. Не торопясь, покончил он с супом, а от гусятины его отвлекло неожиданное событие. Молодой иезуит, кстати, так увлекся наваристым супом, что не сразу заметил посетителя, направлявшегося к одноэтажному домику с огненно-красной черепичной крышей. А когда шпион, наконец, обратил на него внимание, то понял, что ему будет о чем доложить ректору иезуитской коллегии Георгу фон дер Аве! Ведь к дому алхимика шагал среднего роста, плотного сложения господин, которого в городе знали все, — самый богатый и влиятельный рижанин, судья и бургомистр Никлаус Экк…

Хозяин города подошел к двери дома и властно постучал по ней колотушкой (таковые использовались в те давние времена в городе вместо звонка). Дверь открыла красавица, приехавшая в Ригу вместе с алхимиком. Господин бургомистр что-то спросил у нее, прелестница отрицательно покачала головой. Неожиданно для молодого соглядатая всемогущий Никлаус Экк покорно развел руками и, вежливо попрощавшись, неторопливо отправился восвояси.

Всесильного бургомистра не пустили в этот дом, словно ничтожного бродягу! Иезуит аж подскочил от удивления и чуть было не пролил медовое пиво на пол. Впрочем, ему удалось удержать кружку в равновесии и через мгновение успешно отправить ее содержимое себе в рот. Молодой слуга Господень весело воскликнул:

— Еще пива!

Шпион иезуитской коллегии был уверен, что провел время в корчме с пользой, причем весьма существенной…

Закрыв за рижским бургомистром Никлаусом Экком дверь, бывшая жительница Данцига Катарина Котор прошла в комнату, где ученый-алхимик хлопотал около колб и реторт, смешивая какие-то порошки:

— Ваше высочество! — обратилась она к алхимику. — Разумно ли было не впускать такого посетителя? Ведь это был бургомистр!

— Да хоть ясновельможный пан польский гетман! Катарина, для всех я должен быть болен. Не забывай, необходимо строгое сохранение тайны. И кстати, для чего ты называешь меня высочеством, любимая? Пойми, меня, безродного изгнанника, только коробит от такого титула.

— Что бы ни случилось, Густав, ты — сын короля и законный король Швеции, истинный помазанник Божий!

— Ах, Катарина! Всей Швеции известно, что после переворота мой дядя, заточив моего отца-короля в тюрьму, приказал отравить его. Рецепт яда составил королевский врач, драбанты везли отраву через полстраны. Говорят, будто еще до начала последнего в жизни короля Эрика обеда пастор причастил его. После того как моему отцу подали тарелку горохового супа с особой «приправой», с кафедр стокгольмских кирх уже звучало, что он умер от долгой болезни и герцог Иоганн законно наследует трон! А что могло быть со мной?! В Швеции до сих пор ходят слухи, что сменивший моего отца у власти король Иоганн, тут же повелел утопить меня, словно паршивого котенка, и лишь благодаря счастливой случайности этот план не был осуществлен.

— Не горячись так, Густав! Ведь и король Эрик, когда находился у власти, не церемонился со своим братом. Он держал в темнице не только самого герцога Иоганна, ни в чем не повинного, но и его супругу, изнеженную Катарину — польскую принцессу из древнего рода Ягеллонов. А для нее, родившейся у подножия трона огромной страны, такое заточение было ужасной пыткой. Кроме того, король Эрик угрожал разлучить ее, замужнюю даму, с мужем и насильно выдать замуж за жестокого московского царя Ивана Грозного, уже успевшего схоронить нескольких жен. В шведской темнице у Катарины родился сын Сигизмунд, нынешний король Польши и Швеции.

Я вот что думаю: не мрачные ли впечатления детства так повлияли на Сигизмунда, что при первой же возможности он бросил Швецию и умчался на родину своей матери — польской принцессы, где и был коронован как монарх Речи Посполитой, хотя не умел даже говорить по-польски? Сейчас, сидя в Варшаве, он почти без борьбы теряет свою Швецию, уступая ее герцогу Карлу, но радуется польской короне, объединяющей самое большое количество земель среди всех католических стран. Что же касается твоей судьбы, то разговоры о том, что король Иоганн хотел утопить тебя — не более чем слухи.

— Ах, милая, что нам до ныне здравствующих королей! — не переставая смешивать порошки, ответил ее любовник. — Ты не забыла, что скоро к нам придет мой новый друг, рижский доктор Иоганн Хильшениус?

Красавица немка с недовольством в голосе перебила молодого шведа:

— Густав, разумно ли это: не пускать в дом господина бургомистра и приглашать к себе какого-то лекаря?

— Тайна будет соблюдена. К больному, который никого не принимает, пришел врач — что может быть естественнее?! А доктор, хоть и не учился медицине, как я, в благословенной Италии, но лекарь он очень толковый, да и секреты, как и подобает врачу, хранить умеет. Прошу, не отвлекай меня — к приходу Хильшениуса всё должно быть готово для нашего нового опыта.

— Густав, хотя бы поговори со мной! — взмолилась женщина. — Почему ты остановился в Риге и не спешишь в Таллин, на встречу со своей матерью, вдовствующей королевой Кориной? Много лет герцог Карл и король Сигизмунд не разрешали тебе видеться с Ее Величеством. Ты жил в моем доме в Данциге, а она — в маленьком поместье в Эстляндии, куда сослал ее еще убийца твоего отца, ныне покойный король Иоганн! И вот, наконец, ты получаешь разрешение от его сына Сигизмунда увидеть свою любимую маму, но загадочно медлишь! Даже я, мать твоих детей, могу лишь гадать, каковы твои планы и побуждения.

— Катарина, к чему такой трагический тон? Разве не ты год за годом напоминала мне о моих правах на трон? Разве не ты твердила, что я должен не сидеть сложа руки, а энергично действовать? А мне вполне достаточно было бы судьбы врача или алхимика в Данциге.

— Не следует так думать принцу, — печально вздохнула честолюбивая Катарина. — Во-первых, разве не приходилось тебе работать в Польше конюхом, ходить в одежде нищего? Лишь последние пару лет благодаря тому, что король Сигизмунд стал относиться к тебе добрее, ты можешь не беспокоиться о том, что мы завтра станем есть. Главное же — от судьбы не уйдешь! Если ты, наследный принц Швеции, не станешь заниматься политикой, она все равно займется тобой! Для чего нам ждать, что боящиеся твоих претензий на трон родственники из Польши или Швеции прикажут удавить или отравить нас. Лучше действовать, чтобы обеспечить себе не только достойную принца жизнь, но прежде всего безопасность!

— Но, Катарина, только занимаясь наукой, я отдыхаю душой от житейской суеты, и я был согласен так жить всю свою жизнь. И мне кажется, если бы я жил тихо и спокойно, ничего не умышляя, мои родственники со временем забыли бы обо мне. Но вот, я поддался на твои уговоры, появились планы, тайны — и ты тут же гневаешься! А я никому ничего не сообщаю лишь потому, что понимаю — чем меньше говорят о секретах, тем лучше. Займусь-ка подготовкой к химическому опыту, это успокаивает. Такова уж традиция в моей семье: мой папа-король в тяжелые минуты сочинял музыку и составлял гороскопы, а я занимаюсь алхимией.