Ностальгия по черной магии - Венсан Равалек Страница 17

– Ты потерял лекарства?

Используем три очка Жизненной Силы и одну звездочку Всевластья.

– Господь допустил, чтобы ты доехал туда и вернулся целым и невредимым, а ты потерял то, что могло спасти нас, спасти Флавия?

Бац, маг Бирлиту, вот вам на закуску.

Получите-ка по роже звездой Всевластья, да не забудьте известить, как себя чувствуете.

– Я сделал все, что мог, Марианна, я поехал в Дефанс на велосипеде, я прошел медосмотр, меня допросили военные, и я встретил видение, которое бегало трусцой, в конце концов я же не нарочно потерял лекарства.

Но разговор уже шел на повышенных тонах, я оказался не на высоте перед лицом Мессии, не оправдал доверия, оказанного мне свыше, – в общем, спорить было невозможно, и я пулей пустился в обратный путь, в надежде либо найти свой мешочек, наверно, я потерял его, пока разговаривал с бегуном, либо попытаться получить новую порцию у военных.

После таких тренировок можно выступать на чемпионате по велоспорту.

Если я буду гнать изо всех сил, то сумею обернуться до ночи, попробовать стоило, в один миг я снова был на кольцевой, я посматривал на дорогу, но лекарств, конечно, не было, я уже собирался идти просить военных, если они дали мне лекарства утром, то почему бы, собственно, не дать их и вечером, но, к величайшему моему изумлению, эспланада опустела, никого, ни палатки, ни малейших следов чьего-либо присутствия, только ветер завывает среди домов так, что мороз по коже; я объехал на велосипеде всю площадку, башни казались абсолютно заброшенными, если у меня еще оставались какие-то иллюзии по поводу их несокрушимости, то при ближайшем рассмотрении все выглядело куда красноречивее: из разбитых зеркальных плиток лезла, словно корпия, стекловата, обломки искусственного мрамора вот-вот рассыплются в прах, право слово, Нотр-Дам держалась куда лучше.

– Эгегей! – заорал я в холле бывшей Общей башни. – Эгей, есть тут кто?

И тут я пережил такое, чего не переживал никогда, даже в ту ночь в музыкальном магазине, это было хуже, чем все, что я повидал за последние полгода, хуже полоумных священников, бреда, чудовищ: в одном из офисов раздался голос: это ты, старик? Голос, который я прекрасно знал, голос моего кузена, умершего десять лет назад от СПИДа; иди сюда, повторил он, подойди, не бойся, я тебя не съем, – у меня, наверное, и впрямь волосы встали дыбом.

– Жак, – пролепетал я, – Жак, ты живой?

Я присутствовал на кремации, был свидетелем, когда его клали в гроб и отправляли в печь.

– Сядь, расслабься, ладно тебе, не хандри, никто тебе ничего плохого не сделает.

Он был точно такой же, каким я видел его в последний раз, на больничной койке, тощий, с пятнами на лице и проплешиной на макушке, у него начали выпадать волосы.

– Я пришел тебя предупредить, старик, – сказал он самым будничным голосом, – меня, конечно, в секреты богов не посвящают, но я нюхом чую, когда что затевается, вроде они думают устроить себе небольшой фестивальчик в городе, хорошо б тебе смыться до того.

Я стоял как каменный, никакой реакции.

– Будет гоп-стоп, старик, мертвецы придут за теми, кто остался, ты врубаешься, нет?

Я не мог даже кивнуть.

– Я тебя предупредил, старик, – снова изрек он, вставая, – шевелись, дуй из Парижа, это лучшее, что ты можешь сделать.

Немного погодя я ехал на своем велосипеде, абсолютно никакой, энцефалограмма прямая, я был бесплотен и ехал навстречу событиям, я только что разговаривал с покойником, у меня ехала крыша.

– Ну, – выпалила в меня Марианна, – достал?

На лбу у Благословенного появилось подозрительное пятно, – естественно, мы опасались худшего, я сразу перешел в наступление, пес с ними, с лекарствами, это эксперимент, проба, они дают людям сверхсильную кислоту, посмотреть, как те будут реагировать, по моим сведениям, их нельзя принимать ни в коем случае, это чревато, нас действительно хранят, потому-то я их и потерял. Она была в полном шоке, ты уверен, ты правда уверен? И я вбил последний гвоздь: у меня еще конфиденциальная информация, к нам со дня на день явятся мертвецы, надо линять по-быстрому, у меня точные сведения с того света, дело пахнет керосином, тебе бы лучше собрать пожитки, да поживей, и я подробно рассказал ей о встрече с Жаком.

Наутро мы проснулись от безумных воплей, люди на улице расцарапывали себе лица, катались по земле, схватившись с невидимыми призраками, все накануне приняли лекарство и, похоже, в самом деле были под действием сильного галлюциногена; вот видишь, сказал я, стоило ли дергаться, чтобы такое получить.

Меня посетило озарение, это было ясно, чистое озарение, я оказался медиумом, я медиум, воскликнул я, Бог открывает мне свое могущество, все, что я вчера предсказывал, сегодня исполнилось, перед глазами у меня стояло лицо кузена, он улыбался и торопил меня, давай шевелись, старик, двигай, пока еще есть время!

В ту ночь я распрощался со своей мастерской и полотнами, Марианна держала Флавия, завернутого в одеяло, из Бельвиля глухо доносились крики одержимых, голос кузена, казалось, нашептывал мне, куда идти, – направо, налево, не выходи на перекресток, – ветер ужаса задувал между домами, веял вдоль проспектов; люди, принявшие лекарство, играют роль приёмников, потому-то им его и дали, именно через них произойдет слияние двух миров; видения, вспыхивавшие в моем мозгу, становились все кошмарнее, и внезапно я вспомнил, что произошло в музыкальном магазине, – то был не сон, кто-то действительно вышел мне навстречу, взять меня и перебросить в мир иной, в черное, полное невообразимых ужасов измерение, но в последний момент что-то произошло, помешало, я был спасен, Дьяволу пришлось отступить, а нынче вечером он вернулся и требовал свое; я побежал, быстрей, подтолкнул я Марианну, ради бога, быстрей, это страшно, я хотел достичь подземелья у Нотр-Дам, а йотом попробовать пробраться как можно дальше на юг, там было полно галерей, куда я не заглядывал, но перед Ратушей, хотя ночь была непроглядно черна, почти ничего не видно, мы вдруг оказались перед какой-то сущностью, какой-то силой, во всяком случае перед чем-то, излучавшим тошнотворную энергию, мерцание гниющей плоти, и в этот момент меня словно ударило током, и я потерял сознание.